Они выбрали ночь
Шрифт:
Остановившись у одного из кирпичных домов, на котором красовалась медная вывеска: ' Металловаренье, на любой вкус и любым узором', Кайот заметил на стенах огромные кусты пахучей травы. Как горожане не боролись с запахом мертвечины, а мрачное здание, имевшее огромные подземные коридоры, имело на то совсем другое мнение - чадящая труба работала не переставая.
Шрам неуверенно остановился у входа в хранилище человеческих тел, и будто ожидая чужого приказа, через пару секунд уверенно направился внутрь.
– Вот оно раз, - цыкнув
Оказавшись возле старой двери ведущей в царство мертвой плоти, Кайот нервно оглянулся.
– Мистер, зря вы спешите, - произнес стоящий у телеги долговязый гробовщик.
– Вы о чем?
Слова мрачного типа с соломенными волосами, явно застали Кайота врасплох.
– Рановато торопитесь, - ехидно усмехнувшись, добавил тот и снял перед собеседником шляпу. От гробовщика повеяло кислым, тошнотворным запахом.
– Я не нуждаюсь в чужих советах, - огрызнулся Кайот.
– Очень жаль...
– развел руками, гробовщик.
– Может статься в ближайшем времени они вам не понадобятся вовсе.
– Это угроза, мистер...
– Меня зовут, Лизри. И к слову, нет, мои слова - не угроза, - обнажив зубы навроде хищного оскала, пояснил собеседник.
Кайот едва удержался, чтобы не проучить нахала. Последние лет десять ему не часто приходилось выслушивать в свой адрес подобные предупреждения, тем более высказанные в подобной наглой форме.
Подойдя к мистеру Лизри, глава Отрешенных попытался схватить того за грудки и, приблизив к себе, одним ударом сбить спесь с наглеца.
И просчитался!
Гробовщик ловко увернулся от захвата. Перехватил руку нападавшего и уверенно ринулся в атаку.
Кайот был достаточно осторожным, чтобы не попадать в западню, и зачастую легко избегал подобных неприятностей, но сейчас он действительно ошибся как юнец.
Мистер Лизри без труда, пошатнув, вывел его из равновесия. И дело было даже не в ловких, отточенных движениях. Кайот вышел из себя, купился на пустые слова, а не избежал случайной потасовки.
Нож с изогнутой рукоятью - подарок главы воров - исчез так же внезапно, как и появился. Рундо мысленно ругая себя за вторую к ряду ошибку, лишился единственного оружия.
Лизри - если он действительно носил это имя - уже скрутил руки Кайота крепкой веревкой.
Еще одна попытка ударить гробовщика не увенчалась успехом. Пыхтя, ругаясь и желая выдрать обидчику глотку, не принесли Рундо помощи. Лизри предвидел любое движение главы Отрешенных.
Еще миг и Кайота полностью обезвредили. Затем пленник ощутил глухой удар и перед глазами, растеклась тьма.
4
Пустые улицы, площади, дома - ни одной живой души. Изнанка привычного города была абсолютно пустой, словно всех кто
Прислушиваясь к малейшему шороху, Джинкс ощущал внутреннее напряжение. Он был чужим в этом государстве мрака, где правила сила иллюзии и обмана, а надзирателями выступали те, кто не имел собственной души.
– Куда мы?
– поинтересовался констебль.
Сэр Заговорщик поправив пенсне, указал пальцем на дальнюю часть города. Там - в привычном инспектору мире - находилась 'Безнадега'.
Здесь было все иначе.
Проекции старых домов, словно души великих старцев, были наполнены лишь воспоминаниями и ошибками земной жизни. От чего и выглядели как обугленные огрызки, сохранив только остовы стен и часть верхних перекрытий.
– Почему здесь так пустынно?
– Джинкс почувствовал, как его голос дрогнул.
На несколько минут, воцарилось молчание. Толи фантом не знал ответа, толи у него были другие причины держать констебля в неведенье. Наконец Заговорщик заговорил:
– Сегодня у нас день выбора. Души стекаются на холм Надежды, где будет решаться их дальнейшая судьба.
– И какой может быть выбор?
– Не знаю, - пожал плечами фантом.
– Я лишен этого права и мне трудно предполагать, каким может оказаться следующий виток нашего бесконечного существования.
– В чем же ты провинился?
– не унимался Джинкс, ловя себя на мысли, что не чувствует в душе противоречий, окончательно уверовав в многогранность существования.
– Я уничтожил надзирателя. Стер его из Принтвиля, - голос Заговорщика стих и на последней фразе окончательно растворился в пустоте города.
Квартал Отрешенных, который в привычном мире походил на потрепанную семью ветрами парусину, которую из жалости, никак не выкинут на помойку, здесь выглядел иначе. Дома были новыми, местами достроенными и имели вполне благочестивый вид.
– Ты говорил, что ваш мир - это отражение нашей реальности...
– оглядевшись, произнес констебль.
Заговорщик кивнул.
– Тогда почему, эта часть города пестрит новизной, а не серостью и гнилью, как в Прентвиле?
Протерев пенсне и внимательно оглядевшись, фантом понимающе покачал головой.
– Возможно, ты не поймешь меня, но ваши напыщенные великолепием и невероятными архитектурными находками дворцы, всего лишь мишура, маска - за которой скрывается нечто отвратное, злое.
– Отвратное?
– переспросил Джинкс, не в силах уловить нить разговора.
– Именно, - согласился Заговорщик.
– Под этим словом, я имею ввиду - собственную душу. Наше жилище, как и то, что мы носим на себе и чем пользуемся ежедневно, словно губка впитывает весь негатив и позитив. С годами, видоизменяясь и приобретая вид столетней старухи, лицо которой изуродовано собственными грехами.