Оно приближается…

Уокер Джонатан

– И она к тебе...

– А куда ж? Вот завтра будем новые выкройки лепить.

– Так чего ж они магией не пользуются? Купил оборотное зелье, и вперед, за удачей.

– Не везде срабатывает. Была одна певичка год назад, на празднике в честь основания города своими тазобедренными суставами окрутила всю управу, включая мэра. А потом приглашенный колдун устроил фейерверк, ее сторонней магией зацепило, и образ лопнул. Оказалось, что она – мужик. Такой скандал был, не представляешь.

– Да... – Зигмунд поставил локти на стол и стал

задумчиво тереть виски. – Я не видел тебя около года. За это время ты из ученого превратился в резчика по уродам, называешь своих тварей именем бывшей жены и пьешь легкие коктейли вместо любимого рома. Хотя, – король виновато улыбнулся другу, – по сравнению со мной, ты еще кремень.

– Красная звезда – твоих рук дело? – Моур подпер плечом шкаф.

– Моих.

– Серьезно вляпался?

– Аж дышать нечем.

– Ладно, не переживай. Тот самый Выгрыз, что тебе нужен, живет у моей тетки. Дом сторожит. Если хочешь, забирай.

– Спасибо.

– Адрес не забыл?

– А как же. – Зигмунд улыбнулся. – Помнишь, как мы к ней из академии бегали за пирожками?

– Да, – грустно ответил Моур. – А потом ели их у фонтана и мечтали сделать мир лучше...

* * *

– Что ж вы раньше не сказали? – Начальник гаринонской тюрьмы Мамагалий в третий раз перечитывал письмо, написанное Зигмундом. – Надо было сразу показать...

– Надо было сразу нас обыскать, – злился пришедший в себя Рой. – Мы из-за тебя полдня потеряли.

– Ну, в том состоянии, в котором ты эти полдня провел, ничего путного ты бы не сделал. А потом, чего ты от меня ожидал? Выскакивают из-под земли три грязных чудища, несут околесицу, один вообще невменяемый.

– Сам ты чудище.

– Нет, правда. А у меня уже несколько недель в городе орудует банда. Воруют, что под руку попадется, пакостят и прячутся в подземных тоннелях. Один раз их почти поймали, так они таких кренделей моим ребятам навешали, причем голыми руками. Единственное, что меня смутило, – вас трое, а их четверо. А так похожи, только они вроде потолще...

– Хорошо дерутся?

– Да, необычно. Прыгают, кувыркаются, сальто там всякие вытворяют. Даже из лука не достанешь. У них еще доспехи такие странные и повязки на головах.

– Нет, рукопашные бойцы нам ни к чему. Нам нужен полноценный воин. С топором или мечом. Есть такой?

– Судя по тому, что пишет Зигмунд, – задумался Мамагалий, – есть парочка. Пират и наемник.

– Пойдем смотреть. – Рой встал с кушетки и отбросил со лба влажное полотенце.

В сопровождении начальника тюрьмы орки проследовали к камерам. Сначала они прошли общие помещения, где содержались мелкие жулики, группами по нескольку десятков. Потом начались камеры на четверых, потом на двоих. Чем дальше топала делегация, тем страшнее становились рожи за решетками. Один зомби даже ухитрился схватить Гема за перевязь костлявой рукой и потребовал табаку. Гема отбили, треснули зомби в глазницу и двинулись дальше. Коридор уперся в тяжелую, обитую железом дверь. За ней оказалась винтовая лестница, ведущая в подвал.

– Вот здесь, – комментировал Мамагалий, – у нас самые отпетые.

В ближней камере шевелилась громадная тень. Несколько пар горящих глаз уставились на пришельцев.

– Вармара... – зашипело существо.

– Моллюск с Каймановых островов, – пояснил начальник тюрьмы. – Брысь, зараза! – прикрикнул он на узника, когда тот протянул между прутьев щупальце.

– Чем знаменит? – делано безразлично поинтересовался Рой, пытаясь скрыть дрожащие колени.

– Нападал на корабли, – ответил Мамагалий. – Воровал ром и консервы.

– Не такой уж и страшный, – расслабился орк.

– Ты его в бою не видел. Когда он атакует, то раздувается раз в тридцать. По полкорабля откусывал одним махом.

Рой поспешил отойти от камеры и двинулся дальше.

– Здесь паук Многомерка, – продолжил экскурсию комендант. – Делится на сто отдельных пауков, нападает на путника, утаскивает в свое логово, а потом требует выкуп. Гнусный тип. А это, – Мамагалий похлопал по двери без решеток и оконца, – обитель Жидки. Помесь медузы и эльфа.

– Я думал, эльфы с медузами не того... – Мор изобразил замысловатый жест руками.

– Эльфы ни с кем не того, кроме эльфов, – хихикнул начальник тюрьмы. – Его медуза сама того. Укусила. Балбес полез купаться в Жгучую Впадину, она напала и тяпнула. После этого он переродился и принялся мухлевать с ценными металлами. Заползал по ночам в хранилища через замочные скважины, слюнявил слитки, а на следующий день скупал их по дешевке, как порченые. Слюна у него зеленая, так все думали, что это ржавчина такая.

– А здесь? – Гем ткнул пальцем в камеру без решетки. – Ремонт, что ли?

– Нет. – Мамагалий остановился и с опаской заглянул внутрь: – Привет, Нюник.

Он отвел орков в сторону и шепотом объяснил:

– Нюник – гигантский термит. Кто-то жбахнул в него магией, он увеличился и обрел разум. Правда, сразу вступил в секту Повиновения и начал прогрызать для тамошних жрецов дырки в королевском дворце. Они едва власть не захватили. Все двери и решетки сжирает, но говорит, что если ему сказали сидеть здесь, то он и будет сидеть. Обижается, если ему не верят. Странный тип, постоянно что-то читает. Я его боюсь.

Подойдя к следующей камере, Мамагалий предостерегающе поднял руку:

– Сюда даже не смотрите, здесь Вассилиска. У нее такая фигура, что одного взгляда достаточно, чтобы влюбиться без памяти. Ее даже судили в полной темноте. Охмурила одного нашего генерала, так он чуть не объявил войну Верхним Землям. Она до тамошних самоцветов жадная.

Наконец компания добралась до двух последних камер, расположенных одна напротив другой. В каждой горела свеча, а сквозь решетки торчали пятки. Почти одинаковые, если не считать. То есть из одной камеры их торчало две, а из другой одна.