Оно
Шрифт:
Но детей надо остановить, остановить скорее, остановить сегодня. Так сказал ему голос.
Генри вытащил свой новый нож из кармана, посмотрел на него, повернул и так и эдак, восхищаясь тем, как солнце скользит по хромированной поверхности. Затем Белч схватил его руку и прошипел:
– Посмотри-ка! Генри, посмотри-ка! Ну и ну!
Генри посмотрел и почувствовал, как внутри него растет четкая ясность. Квадратный участок прогалины поднимался, как по волшебству, открывая растущий слой темноты внизу. Только на какое-то мгновение он почувствовал толчок ужаса, когда ему пришло в голову, что это может быть владелец голоса.., так как наверняка
– Боже мой, мы стояли прямо над ними, – простонал Виктор, и когда голова и плечи Бена появились в квадратном люке в центре прогалины, он сделал рывок вперед. Генри ухватился за него и удержал.
– Разве мы не зацапаем их. Генри? – спросил Виктор, когда Бен поднялся на ноги.
– Мы зацапаем их, – сказал Генри, не сводя глаз с ненавистного толстяка. Еще один специалист по яйцам. Я так дам тебе по яйцам, что ты сможешь их носить, как серьги, жирный мудак. Провалиться мне на этом месте, если я этого не сделаю.
– Не беспокойся.
Толстяк помогал сучке вылезти из дыры. Она осмотрелась с недоверием, и на какое-то мгновение Генри подумал, что она смотрит прямо на него. Затем она отвела глаза. Они оба лопотали друг с другом, затем устремились в густой подлесок и ушли.
– Давай, – сказал Генри, когда звук ломающихся ветвей и шуршащих листьев увял почти до неслышимости, – Мы будем следовать за ними. Но держитесь сзади и будьте осторожны. Они нужны мне все.
Они трое пересекли прогалину, как солдаты на дозоре, низко пригнувшись, глаза у них были широко раскрыты. Белч задержался, чтобы заглянуть в штаб и в восторженном удивлении покачал головой.
– Я сидел прямо над их головами, – сказал он.
Генри нетерпеливо подтолкнул его вперед.
Они прошли тропинкой, потому что здесь было тише. Они были на полпути к Канзас-стрит, когда сучка и толстяк, держась за руки (не трогательно ли это?
– в каком-то экстазе подумал Генри), появились почти прямо перед ними.
По счастью, они шли спиной к компании Генри, и никто из них не посмотрел назад. Генри, Виктор и Белч застыли, потом потянулись к тени в стороне от тропинки. Вскоре Бен и Беверли были просто двумя рубашками, мелькавшими в лабиринте деревьев и кустарников. Они втроем опять начали преследование.., еще осторожней. Генри снова вытащил нож и
9
Генри воодушевляется, 2.30
нажал на хромированную кнопку в ручке. Выскочило лезвие. Он мечтательно посмотрел на него в лунном свете, ему нравилось, как свет звезд мерцает на лезвии, он не имел никакого представления, сколько сейчас времени. Он плыл вне реальности.
Какой-то звук вошел в его сознание и начал расти. Это был мотор машины. Она приближалась. Глаза Генри расширились в темноте. Он зажал нож плотнее, ожидая, когда машина проедет мимо.
Она не проехала. Она подошла к обочине за забором семинарии и просто остановилась там, причем двигатель работал на холостом ходу. С гримасой на лице (его живот твердел, он стал крепким, как доска, а кровь лениво сочилась между пальцами – липкая, как кленовый сок, если надрезать дерево в начале апреля), он встал на колени и раздвинул упругие ветки живой изгороди. Он увидел передние фары
Я послал тебе шанс покататься, Генри, -прошептал голос. – Своего рода такси, если тебе это по душе. В конце концов, мыдолжны скоро доставить тебя к гостинице. Ночь темнеет, сгущается.
Голос тоненько хихикнул и замолк. Теперь единственными звуками были жужжание сверчков и непрерывный шум работающего вхолостую двигателя машины. Звук как от глушителя, -рассеянно подумал Генри.
Он неуклюже поднялся на ноги и вернулся назад к семинарской дорожке. Он осмотрел машину кругом. Не полицейская: никаких стаканов на крыше, и форма не та. Форма была.., старая.
Генри снова услышал хихиканье.., а может быть, это только ветер.
Он вышел из тени изгороди, пролез под цепью, снова встал на ноги и пошел в сторону работающей на холстом ходу машины, которая словно жила в мире поляроидной черно-белой моментальной фотографии – мире яркого лунного света и непроницаемой тени. Генри чувствовал себя паршиво: его рубашка почернела от крови, и кровь пропитала почти до колен его джинсы. Лицо казалось белым пятном среди пробивающейся щетины.
Он дошел до пересечения семинарской дороги и тротуара и внимательно посмотрел на машину, заметив водителя за рулем. Он узнал ее – это была машина, которой, как клялся его отец, он завладеет в один прекрасный день – «Плимут Фьюри» выпуска 1958 г. Она была красно-белая, и Генри знал (не говорил ли ему об этом довольно часто его отец?), что двигатель, работающий под капотом, это V – 8327. Мощность – 255 лошадиных сил, может развить скорость семьдесят миль за девять секунд. Я должен заполучить эту машину, и тогда, когда я умру, меня могут в ней похоронить, -любил говаривать Батч.., кроме того, конечно, что он так и не заполучил машину, и штат похоронил его, после того как Генри, бредящего и вопящего что-то о чудовищах, забрали в дурдом.
Если он внутри, мне кажется, я не смогу взять ее, -подумал Генри, сжимая нож, пьяно качаясь взад-вперед, глядя на черный силуэт водителя.
Затем дверца для пассажира распахнулась, сверху пролился свет, и к нему повернулся водитель. Это был Белч Хаггинс. Лицо его выглядело повисшей в воздухе маской. Одного глаза не было, и прогнившая дыра на пергаментной щеке обнажила почерневшие зубы. На голове Белча была напялена бейсбольная шапочка нью-йоркских «Янкиз», которая была на нем в тот день, когда он погиб. Она была надета задом наперед. Серо-зеленая масса стекала по козырьку.
– Белч! – закричал Генри, и боль вырвалась из его живота, заставив его опять кричать без слов.
Мертвые губы Белча растянулись в усмешке, трескаясь беловато-серыми бескровными складками. Он скрючил одну руку в направлении открытой двери пригласительным жестом.
Генри поколебался, затем обошел вокруг машины, одной рукой потрогав эмблему в форме буквы V, как он всегда трогал ее, когда отец брал его с собой в демонстрационный зал в Бангоре, чтобы посмотреть на такую вот машину, когда он был ребенком. Когда он добрался до стороны пассажира, серая волна окутала его, и он вынужден был схватиться за открытую дверцу, чтобы удержаться на ногах. Он стоял так, с опущенной головой, тяжело сопя при вдохе.