Опасная фамилия
Шрифт:
За столом повисло молчание. Долли не знала, что должна говорить, и только взяла руки племянника в свои, стала поглаживать его твердые, сухие пальцы, – так она утешала и своих взрослых детей, стараясь только взглядом выразить всю нежность и сочувствие, на которое было способно ее сердце. Серж принял ее заботу с благодарностью, чуть пожав тонкие, как бумажные, пальцы тетушки, выразив в этом пожатии, что ценит и понимает всю ее деликатность и невозможность изъявления чувств при постороннем.
Стива вышел из дома и сел, слегка обескураженный.
– Ничего не понимаю, – сказал он. – Куда могло деться? Долли, ты не брала карточку сестры? Ах, да… Тебе-то зачем… Просто
– Вот как? Интересно, – сказал Ванзаров.
– Полагаете, как врач, что это старость наступает, и у меня развился склероз? – спросил Стива.
– Я полагаю, что тут кое-что другое.
– Благодарю вас, доктор, не хватало еще с ума сойти. – Стива резко вскинул руки. – Все! Хватит! Долой хандру! Серж, дорогой, я требую и не принимаю возражений, что завтра рано поутру мы с тобой едем стрелять уток. Я тут невдалеке за Бабьим Гоном отличное болотце присмотрел. Понимаю, как тебе тяжело, но Алексея Александровича не воротишь, а тебе, да и мне, нужны теперь силы. Ничто не дает столько сил и энергии, как охота.
Серж вопросительно взглянул на Ванзарова и получил одобрительный кивок.
– Хорошо, дядя Стива, поедем, – согласился он без всякой радости.
– Отлично! – Стива вскочил. – И Костю Левина возьмем! Он, конечно, старый хрыч, все ноет, но он же мой друг. И большой любитель охоты! Доктор, а давайте и вы с нами? Стрелять умеете?
Сергей Алексеевич подавил невольную улыбку. Наивность дядюшки была даже очаровательна.
Из кустов вышел старичок в грязном зипуне, шатающийся, будто на шарнирах. Он что-то вертел в руках, копошился и отчетливо бормотал, приговаривая по-французски, скоро-скоро, и немного грассируя: «Il faut le battre le fer, le broyer, le petrir…» [5] Ни на кого не глядя, он исчез в других кустах, и ветки сомкнулись за ним. Никто и бровью не повел, словно вовсе ничего не случилось.
5
Надо ковать железо, толочь его, мять.
– Предпочитаю иную охоту, – ответил Ванзаров.
В Стиве проснулся интерес заядлого охотника.
– На волка ходите?
– Бывает, и на волков, – ответили ему.
Долли видела, что муж снова стал прежним Стивой, готовым на любое приключение. Все его страхи и предчувствия вмиг исчезли, как только произнесено было волшебное слово «охота». Даже барышни так не могли исцелить его хандру. Невольно радуясь за мужа, Долли не могла сказать того же о себе. Все, что взволновал в ней странный разговор о предчувствиях, расходилось волнами по душе и сердцу, и не было им конца. Больше всего Долли беспокоила мысль, что смерть старшего Каренина вовсе не то, чего ей следует опасаться. Она встала, шепнула Сержу, что ждет его для беседы, и ушла в дом.
До всего этого Стиве дела не было. Он жадно вцепился в брата-охотника:
– Где последнего волка взяли?
– Последнего? – Ванзаров что-то прикинул. – Последнего взял на Литейном проспекте.
– Откуда же волки взялись в Петербурге? – спросил обескураженный Стива. – Как же они добежали до центра города и городовые их не пристрелили?
– Сергей Алексеевич, вы позволите поговорить с вашим дядей? – спросил Ванзаров. – Я зайду к вам на дачу позднее.
Серж ушел в дом. Что сделают со Стивой, как из него вытрясут душу, ему было глубоко безразлично.
– Ничего об этом не слышал! – не унимался Стива. – И в газетах ничего не писали! О чем же вы хотели со мной побеседовать, доктор? С Сержем что-то? Ему угрожает что-то наследственное?
– Степан Аркадьевич, вы не совсем правильно поняли, – сказал ему Ванзаров. – Господин Каренин был убит в доме своего сына вчера поздно ночью.
Стива никак не мог постичь смысла сказанного: само понятие убийства было чуждо его здоровому, жизнерадостному духу.
– Как убит? – в растерянности спросил он.
– Застрелен прямо в сердце из револьвера, если вас интересуют детали.
До Стивы наконец что-то начало доходить.
– Кто вы? – спросил он Ванзарова.
Ванзаров представился официально, чем поверг Стиву в глубокие сомнения. Иметь дело с полицией, а тем более – сыскной, было для светского человека так же неприлично, как брать сдачу в мелкой лавке. Однако фамилию эту Стива слышал и, по давней привычке запоминать все обо всех, вспомнил, что об этом молодом человеке говорили в салоне княгини Егорьевской как о большой надежде отечественного сыска. Сказано это было в узком кружке, причем о его успехах рассказывал сам товарищ директора Департамента полиции [6] , милейший человек. Стива решил держаться с ним по-приятельски, как с равным.
6
Товарищ Директора департамента полиции – его заместитель.
– Чем же я могу вам помочь в этом страшном деле? – спросил он.
– Расскажите, что случилось с вашей сестрой и матерью господина Каренина.
Стива не был готов к такому повороту. Но отступать было некуда.
– Конечно, это давнишняя история, двадцать лет прошло, вы не могли про нее слышать, – сказал он, и только тут сообразил, что Ванзаров не слышал о ней не только в силу возраста, но и своего неаристократического происхождения. – Что именно вас интересует?
– Подробности, детали, факты. Ничего особенного.
Невольно Стива отметил, как жестко стал говорить молодой человек. И Стива сдался окончательно.
Он рассказал, что его любимая сестра, которой он обязан семейным счастьем, впуталась в роман. На легкую связь замужней дамы с молодым офицером общество готово было смотреть снисходительно. Кто не имеет любовников! Только Анна пошла дальше. Она захотела развода. Ее муж, Алексей Каренин, повел себя в высшей степени правильно: до последнего хотел сохранить семью. Анна настаивала и ушла из дома, уехав со своим любовником в Италию. Тут Стива добавил, что от этой связи родилась девочка, которую она тоже назвала Анна.
– Где она сейчас? – спросил Ванзаров.
– Алексей Александрович отправил ее в Швейцарию, в какой-то женский пансион. Не видел ее лет десять или пятнадцать, – ответил Стива. Он спешил рассказать историю дальше. – После возвращения Анна стала жить в открытую с любовником в его подмосковном имении. Общество от нее отвернулось. Ее не принимали ни в одном доме Москвы и Петербурга. Но дело, кажется, шло к разводу, Каренин согласился взять всю вину на себя, чтобы Анна могла выйти замуж [7] . Однако в последний момент что-то пошло не так. Каренин задерживал документы на развод. Анна, не выдержав ожидания, бросилась под поезд.
7
По российским законам сторона, признанная или уличенная в измене, теряла право выходить замуж или жениться.