Опасная любовь
Шрифт:
– Что с ней такое?
– Она пойдет с нами?
В немом изумлении Эмилиан воззрился на дядю. Даже в самых смелых мечтах он не помышлял о том, чтобы просить Ариэллу разделить кочевую жизнь цыган.
– Нет, не пойдет.
– Значит, ты вернешься к ней?
Напряжение Эмилиана росло с каждой минутой.
– Я не знаю, что мне делать, – хриплым голосом сообщил он. – Если вернусь, надеюсь, она уже будет с каким-нибудь англичанином. – Сердце его сжалось при мысли об этом. Эмилиан понимал, что возненавидит ее мужа– gadjo .
– Мне
Эмилиан холодно воззрился на дядю:
– А северные gadjos убили Райзу.
Стеван пожал плечами:
– Эдинбург – опасный для цыган город.
– Бог повелел цыганам быть странниками, однако на протяжении веков они не могут путешествовать свободно, – сказал Эмилиан, чье раздражение росло с каждой секундой. – Вы должны ходить где пожелаете.
– Против нас всегда издавались законы, – смиренно произнес Стеван. – Если ты твердо решил отправиться с нами, мы тебе рады. – С этими словами он вытащил из кармана и протянул племяннику сложенный носовой платок. – Я собирался отдать тебе это, если ты все же решишь остаться, но теперь счел, что это в любом случае должно быть у тебя.
Эмилиан взял платок.
– Что это?
– Вещь, принадлежавшая твоей матери. Подарок твоего отца. – Стеван уже сделал пару шагов, намереваясь уйти, но, помедлив немного, добавил: – Ариэлла хорошая женщина и любит тебя. Тебе никогда не найти другой такой жены. Я бы на твоем месте не стал оставлять ее надолго и уж точно не отдал бы в руки какого-то там англичанина.
Эмилиан ушам своим не поверил. Да, Ариэлла станет хорошей женой… но не для него.
Развернув платок, он увидел тонкую нитку жемчуга с висящим на ней маленьким золотым кулоном в форме сердца.
Его собственное сердце в этот момент готово было разорваться от боли и гнева.
Эмилиан подошел к своему письменному столу, не сводя глаз с жемчуга. Его отец подарил Райзе ожерелье, и это не какая-то глупая безделушка. Означает ли это, что Эдмунд любил ее?
Сердце Эмилиана все еще пребывало в печали – печали по обоим своим родителям.
Положив ожерелье на стол, он посмотрел на миниатюрный портрет, стоящий рядом с чернильницей. Портрет этот был написан за несколько лет до того, как Эмилиан поселился в Вудленде, и выражение лица Эдмунда было суровым. Эмилиан поднес миниатюру к глазам и принялся
Обоюдным желанием его родителей было, чтобы сын стал хозяином имения. Но, будучи обязанным Эдмунду почти всем, Райзе он был обязан еще больше.
Послышался негромкий стук – он оставил дверь открытой. Подняв глаза, Эмилиан увидел стоящего на пороге Роберта. Эмилиан замер, вспомнив, что кузен вместе с Толлманом и мэром присутствовал на его порке. Эмилиану никогда не забыть, какой ненавистью светился тогда взгляд Роберта.
Он запретил кузену появляться в имении, но тот осмелился ослушаться. Медленно, очень медленно Эмилиан поднялся из-за стола. В душе его закипал гнев.
Роберт сделал несколько поспешных шагов вперед, растягивая губы в приветственной улыбке.
– Я так рад, что ты выздоровел и вернулся домой!
– Неужели? – Пламя гнева, сжигающее его изнутри, разгоралось. – Ты так же рад видеть меня дома, как и наблюдать за моей поркой?
Роберт сжался в комок.
– Я хотел остановить их, но я же здесь чужак, у меня нет власти.
– Сколько раз с тех пор, как я получил титул виконта, давал я тебе денег?
Кузен покраснел:
– Ну, я не знаю. Раза два или три… Эмилиан перебил его:
– Ты заявлялся ко мне по крайней мере один раз в год на протяжении восьми лет, Роберт. И как ты мне отплатил? Издевками и полным отсутствием признательности. Зачем ты явился сюда?
Роберт побледнел.
– Я очень предан тебе, Эмилиан. Позволь мне доказать это.
– Мы покидаем эти места.
Кузен охнул от неожиданности.
– Ты, должно быть, шутишь! Мы с тобой – последние представители некогда большой семьи Сен-Ксавье!
– Насколько мне известно, нет у меня никакого кузена, – ответил Эмилиан, искренне имея в виду свои слова. – А сейчас убирайся прочь с моей земли и не смей возвращаться, или я лично вышвырну тебя.
Роберт засопел.
– Ты всегда обращался со мной как с ничтожеством, хотя нам обоим известно, что ничтожество – это ты : грязный, лживый цыган, и ничего больше.
Гнев Эмилиана достиг небывалых вершин.
– Убирайся, – спокойно произнес он, хотя внутренне ничего не желал сильнее, кроме как наброситься на кузена с кулаками.
Тот покраснел, осознав, что зашел слишком далеко. Резко развернувшись, он столкнулся с входящей в комнату Ариэллой. Они ухватились друг за друга, чтобы не упасть, но Роберт даже не поприветствовал девушку и не извинился за свою неловкость. Он бросился прочь из комнаты.
Ариэлла смотрела на Эмилиана широко раскрытыми глазами.
– Хочешь догнать его?
– Я хочу, – медленно произнес он, все еще пребывая в бешенстве, – никогда его больше не видеть.
Девушка угрюмо кивнула:
– И правильно. Он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить тебя от Толлмана, а потом ни разу не приехал в Роуз-Хилл справиться о твоем самочувствии.
Эмилиан молча смотрел на Ариэллу. Она была такой серьезной, целеустремленной и милой, что гнев его сам собой утих. Роберт не имел для него никакого значения – а вот Ариэлла имела.