Опасное хобби
Шрифт:
Карина, конечно, обидится, но, может быть, и поймет. Славке позвонить? Он ведь ждет результата. И Костя тоже ждет. Но с Костей проще: завтра утром и так предстоит подробный доклад. И если все ему выложить сейчас, то что же он завтра станет делать? О чем думать? Или предоставить начальству ночь для размышлений? Нет, сказать, что все в порядке, надо, а то не заснет.
Саша допил пиво и пошел к телефону.
Раздались длинные гудки, а затем, как сам собой разумеющийся, вопрос:
— Ну?
Улыбнувшись, Саша сказал:
— Я дома, все в порядке.
— Понял, — спокойно сказал Меркулов. — Молодец. Отдыхай.
И повесил трубку. Тоже молодец.
Грязнов был многословнее. Выслушав чуть более подробный доклад приятеля, он сказал, что информация интересная и надо подумать.
— Подумай, — предложил Турецкий. — Вся ночь впереди. Гости вам не надоели?
Вопрос был, конечно, так себе, слишком уж прозрачный. Даже Грязнов с ходу уловил его смысл.
— Ты в размышлениях?
— Как тебе сказать?..
— Она еще днем уехала.
— Надеюсь, довольная?
— А сам как думаешь?
— Женщина, старик, загадка. Особенно красивая.
— Где вычитал?
— Один — один! — засмеялся Саша.
— Значит, квиты. Черкни где-нибудь: девять — два — один, семьдесят пять — семнадцать. Вдруг понадобится.
— Спасибо, ты настоящий друг, как сказал бы Константин Дмитриевич Меркулов.
— Не стоит благодарности. Спокойной ночи.
— Погоди! Ты звонил по поводу мадам?
— Ее перевезли, она уже может разговаривать. Но порядки там жесткие, и я буду в отделении ровно в десять.
— Вот теперь и вам с Ниной Галактионовной спокойной ночи. И моя глубокая признательность.
Саша снова завалился на диван, скинув ботинки и брюки. Рубашка давно висела на спинке стула. Надо бы ее в корзину — воротник серый от грязи. Так ведь и не напасешься!..
Допив вторую бутылку, он снова пошел к телефону. Пока валялся и бездумно пробовал следить за какой-то хреновиной на экране телевизора, вдруг совершенно отчетливо, буквально до осязания, увидел рядом с собой великолепное тело Карины. Ну вот, уже и глюки пошли. Первая мысль: а почему бы и нет? И сразу, как отрезвление, — надо срочно позвонить.
Но набрал он номер вовсе не Карины, которая наверняка в данную минуту гипнотизировала телефонный аппарат, а дежурного по МУРу. Турецкий официально представился, он был уверен, что и дежурный его знает. Спросил, есть ли что-нибудь по делу Ованесова. Дежурный сразу понял, о чем речь, и сказал:
— Срочно позвоните Романовой.
Вот так! А тут, понимаешь, глюки…
Шурочка была более кратка, чем обычно:
— Сегодня днем, Сашка, из краснопресненского изолятора сбежал Погосов. Обстоятельства выясняются. Не знаю уже, каким местом они там думают! А, шоб воны все!.. Ладно, отдыхай. Завтра начнется нервотрепка…
Тревожно сжалось сердце у Турецкого. Действительно, начинается… Чем же это грозит? Будут жестко и быстро убирать свидетелей… А почему Костя промолчал? Он что, разве не знал? Или Шурочка пожалела его, не сказала? Вряд ли… Это он меня жалел, понял наконец Саша, потому и был так сдержан. Ай да начальник! Но слово было уже сказано, и никуда от правды не денешься.
А вот Славка действительно пусть поспит ночь спокойно. Турецкий решил сообщить ему плохую новость утром, когда тот позавтракает и соберется ехать к Ларисе Георгиевне Богдановой.
И еще одна мысль почему-то понравилась Саше. Ах, дать бы сейчас власть Никите, он бы им всем, этим умникам, такой шмон навел, что до конца своих дней помнили бы.
Но ведь ушел Погосов. Правая рука Гурама. Вот у кого могут быть и необнаруженные финансы, и оставшиеся на свободе боевики.
32
Понедельник, 17 июля, утро
Невеселое это было совещание. За длинным столом для заседаний разместилась большая команда всех основных действующих лиц, которые принимали участие, начиная с пятницы, в разработке дел об убийстве и ограблении старого коллекционера и похищении его дочери.
Меркулов вызвал к себе следователей милицейского Полунина и прокурорского Зименкова, начальника отделения МУРа Крутликова, заместителя начальника областного РУОПа Емельяненко, естественно, Турецкого и Грязнова, и судмедэксперта Миронова, у которого, по его словам, после тщательного исследования трупа появились новые серьезные соображения. По правую руку Константина Дмитриевича сидела Романова. Такая сила, собранная вместе, невольно внушала уважение. К сожалению, не было зрителей, и потому никто не мог оценить интеллектуальной мощи данной группы лиц.
Впрочем, именно с этого и начал совещание Меркулов. Он сказал, что, несмотря на выходные дни, а также отдельные проколы, удалось в сравнительно короткие сроки освободить заложницу и арестовать преступную группировку Ованесова. Особенно похвалил оперативность Действий полковника милиции Емельяненко.
Вполне справедливо, отметил про себя Турецкий и, встретившись взглядами с Никитой, едва заметно улыбнулся ему.
Иными словами, по мнению Меркулова, такая мощная бригада доказала, что может работать быстро и результативно. Но пока была сделана лишь половина дела, то есть найдена и освобождена заложница. В этой связи Меркулов хотел бы выслушать мнения присутствующих и их конкретные планы дальнейших действий.
Начали, как говорится, сначала. Первым поднялся судмедэксперт Миронов. Подражая в краткости Меркулову, чему искренне удивился Турецкий, знавший Миронова как большого зануду, он сообщил, что по результатам вскрытия Константиниди умер не в результате черепно-мозговой травмы, а в результате разрыва шейных позвонков.
Присутствующие переглянулись. Саша вспомнил, как он, следуя за рассуждениями Романовой, там, в квартире в Старокошошенном, плавно демонстрировал полет и падение стариковского тела, удар о напольные часы, от которого они рухнули на пол, и осколки разбитого толстого стекла порезали затылок Константиниди. Картина была более чем ясной. И вот на тебе!