Опасные заложники
Шрифт:
— Почему?
— Потому что он живет своей жизнью, а поэтому просить его ни о чем не буду даже для вас.
— Почему?
— Я не хочу быть виновником тех неприятностей, которые могут возникнуть у него от общения с вами.
Убедившись, что его авторитета для Лома оказалось недостаточно, чтобы сделать его беспрекословным своим союзником, Капитан на ходу изменил тактику беседы.
— Ты меня неправильно понял. Я вовсе не хочу неприятностей ни тебе, ни твоему брату. И почему вдруг ты решил, что я буду толкать его на преступление? Ты обо мне слитком плохо думаешь, —
— Я о вас, Григорий Данилович, плохо не думаю, иначе не сидел бы с вами за одним столом. Но я уже тертый калач и кое-что усвоил в этой жизни.
— И что, ты думаешь, толкает меня на беседу с твоим братом?
— Только не желание пообщаться с ним.
— Допустим, а конкретнее ты можешь сказать?
— Если бы вы что-то из задуманного вами могли сделать официальным путем, то, безусловно, давным-давно воспользовались бы имеющимися возможностями. Но на пути вещего желания есть препятствие, которое вы намерены преодолеть незаконно, воспользовавшись услугами моего брата.
— В логике тебе не откажешь, но в отношении моих намерений ты глубоко ошибаешься. Я не стану толкать Вячеслава Филипповича на противоправные действия, и если он увидит их в моем предложении, когда мы с ним встретимся и побеседуем по существу, то сможет от него отказаться. Тебя такое условие моей встречи с ним устраивает?
— Тогда не понимаю, зачем понадобилось вам с ним встречаться?
— В моем деле твоего понятия и не требуется. Сидя на казенных харчах, шибко грамотным и умным не станешь. Отвечай мне прямо: принимаешь мое условие или нет?
— Если дело будет обстоять так, как вы сказали, то у меня нет возражений против нашей встречи с ним.
— Ну вот, наконец-то договорились, — вздохнув полной грудью, с облегчением произнес Капитан, не думавший, что получится такой трудный разговор. Цель его визита была достигнута. Расставаясь с Ломом, он сказал: — Встречу мне со своим брательником назначай у себя дома на любое время, только не забудь заблаговременно меня о ней уведомить.
Проводив Капитана, Лом возвратился в зал и присел за стол.
“Я-то, дурак, думал, что Капитан освободил меня из колонии из чувства долга и солидарности. Но, оказывается, я ему понадобился для какой-то махинации, которую без моего участия он не может провернуть. Что же ты думал, дурбола? Сейчас в миро ничего не делается задаром и за "спасибо". За все надо платить. И за свое освобождение Капитаном из колонии мне теперь тоже приходится платить", — к такому неутешительному выводу пришел Лом.
В состоянии досады и разочарования он один выпил оставшуюся полную бутылку коньяка, после чего уснул.
Глава ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Двадцативосьмилетний, из молодых, но ранних, бизнесмен Ломакин Вячеслав Филиппович отказать брату в просьбе встретиться и побеседовать с его “благодетелем" никак не мог, И вот в четырнадцать часов в квартире Лома состоялась такая желанная для Капитана встреча. Лом, покинув их, сел в машину Водилы, в разговоре с которым стал коротать время, ожидая, когда же между заинтересованными лицами закончится беседа.
Встречи между Григорием Даниловичем и Вячеславом Филипповичем носила деловой характер и была без пышного застолья и распития спиртного.
— Мне брат сообщил, что вы хотите со мной побеседовать, — присаживаясь на диван рядом с Капитаном, сказал Ломакин.
— Такое желание у меня не пропало и сейчас, — подтвердил Капитан.
— Чем оно вызвано?
— Я, как и вы, занимаюсь бизнесом. Вы перевозите товары на своих теплоходах. Я же достаю товар для последующей его перевозки и продажи. Так что у нас интересы в бизнесе переплетаются.
— В чем заключается ваша просьба ко мне?
— У меня в Турции есть клиент, заказавший лабораторное оборудование. Его я приобрел. Теперь осталась одна проблема — отправить товар покупателю. Оборудование очень тонкое и хрупкое. Если его перевозить грузовым теплоходом, принадлежащим государству, то я уверен: в Турцию привезу вместо оборудования кучу битого стекла. Пятитонный контейнер с оборудованием уже прошел таможенный досмотр, опломбирован таможенными работниками. Осталось только в грузовом порту погрузить его на теплоход для отправки. Я оплачиваю владельцу теплохода дорогу в оба конца, но с условием, чтобы при перевозке по морю мой товар не превратился в мусор. На моих условиях вы согласитесь подрядиться выполнить такую тонкую работу?
— Сложного и невыполнимого в вашем предложении я пока ничего не вижу. Ваши условия оплаты труда меня устрашают, но вместе с тем и настораживают.
— Чем?
— Почему вы именно ко мне обратились с такой просьбой? Между прочим, ее может выполнить любое пароходство с не меньшей гарантией сохранности перевозимой груза.
— Вы родственник моего товарища, значит, и отношение к моему товару на вашем теплоходе будет более бережным, чем на другом судне.
— Сейчас трудно найти бизнесмена, который по собственной инициативе, не поторговавшись с перевозчиком, согласился бы оплачивать проделанную работу в двойном размере.
— Значит, я такой еще неопытный торгаш, но все равно я от своего обещания не отказываюсь, — улыбнувшись, заверил Ломакина Капитан.
— Ну если так, то будем считать, что предварительное соглашение между нами достигнуто. Окончательно мы сможем с вами договориться у меня в офисе в любое угодное вам время, только прошу предварительно уведомить меня о встрече по телефону, — подавая Капитану свою визитную карточку, попросил Ломакин.
Зная, что Лом оставил их одних в своей квартире, они, закрыв ее, оживленно беседуя, покинули дом.
Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Доктор технических наук, академик Ростислав Всеволодович Першин с большой неохотой прилетел в Лондон на научно-практическую конференцию, куда был лично приглашен Английской академией наук. Работая в секретном НИИ, он не печатал и нигде не издавал материалы о своих научных открытиях. Поэтому его личность как ученого была известна очень узкому кругу коллег.
Все то, что открывал Першин, а потом претворял в конкретные дела, было до такой степени важно для обороноспособности страны, что все его открытия хранились в строжайшей тайне.