Опер любит розы и одиночество
Шрифт:
— Я вас оставляю. — Александр Васильевич направился к выходу. — Пришлю к вам ребят, они принесут фрукты, напитки. Вы какой сок любите?
— Гранатовый. Можно грейпфрутовый. Что за ребята?
— Те самые, нужные люди. Они вас в обиду не дадут, сами знаете, времена непростые, мало ли что.
— Да уж, времена смутные, — согласилась я.
Смутные времена — это точно! Правда, в России бывали и худшие.
Я вспомнила слова канцлера Безбородко. Он управлял империей при государе-императоре Павле Первом. Канцлеру
С той поры прошло гораздо больше лет. Россия стоит. И ее «станет», пожалуй, еще лет на шестьдесят.
Александр Васильевич покинул меня, оставив одну в уютном номере, с телефоном и телевизором, но самое главное, с ванной комнатой. Я с наслаждением подставила утомленное поездкой тело под горячие струи воды и забыла, в каком городе я нахожусь.
Я решила позвонить Алексееву после душа. Нужно предупредить его насчет «нужных» людей, которых пришлет Лосев. Жалко, что упустила самого Лосева, но кто же знал, что он поедет в машине.
«Чер-р-рт!» — рычала я сквозь струи воды, злясь на себя за то, что не взяла с собой сопровождение в лице Линчука и Иванова. Уж втроем мы бы запросто «повязали» Александра Васильевича. И раскололи! Прямо в вагоне!
Выскочив из ванны с мокрыми волосами, я обнаружила в номере двух мужчин, уютно расположившихся в креслах.
Господи, этот хмырь оставил дверь открытой, не захлопнул, а я не проверила. «Хорошо хоть сумочку с собой в ванную взяла», — мысленно порадовалась я собственной предусмотрительности. Прижав сумочку к груди, я молча кивнула мужчинам и резко бросила:
— Вы кто?
— Мы от Сан Васильча, — белесый парень лет тридцати с небольшим подскочил с кресла, подобострастно изогнувшись.
— Что у вас? — Я смотала волосы в полотенце в виде чалмы и присела на стул, рассматривая пришельцев.
— Фрукты принесли, соки. И еще кое-что, — загадочно произнес белесый.
Они пришли надолго, придется изобразить гостеприимную хозяйку.
— Как звать? — не получилось из меня гостеприимной хозяйки. Вопрос прозвучал, словно я уже допрашивала их.
— Меня — Андрей, Андрей Ковалев. Он, — белесый кивнул на второго парня, молча наблюдавшего за моими манипуляциями с полотенцем, — он — Игорь Гасанов.
Игорь Гасанов больше походил на «черного дилера», чем его белесый собрат. Чернявое лицо, напоминавшее о восточных корнях, короткая стрижка, высокий лоб, прямой нос, смуглая кожа, тонкие пальцы свидетельствовали о нервности натуры, той самой, что часто встречается у преступников, убежденных и закоренелых.
— Чем вы можете мне помочь?
— Сан Васильч сказал, что вам камешки нужны?
— Нужны, — подтвердила я слова «Сан Васильча».
— Мы принесли, — просто и безыскусно осклабился белесый.
— Они
Я разговаривала сухо и деловито, словно всю свою сознательную жизнь занималась незаконной скупкой драгоценных камней.
— Вот, смотрите, любуйтесь, — Андрей вывалил из мешочка на стол камни — красные, синие, оранжевые, желтые, белые… очень красивые.
Мелкие и крупные, ограненные и самородки — камни сверкали разноцветными огнями.
На какое-то мгновение во мне вспыхнуло сознание авантюристов всех времен и народов — ослепительные огоньки камней разжигали кровь и будоражили воображение. За каждым камнем вставали человеческие судьбы, разбитые жизни, израненные сердца, покалеченные души. Мне пришлось железными руками взять собственную душу в крутой оборот.
«Опомнись! Это всего лишь камни, бездушные и мертвые. Они мотив для совершения преступления. Из-за этих камней убили Коровкину и Николаеву, Сухинина и Телегина. — Я остановила тахикардию, восстанавливая нормальное сердцебиение. — Надо бы посоветовать ученым от юриспруденции изучить это явление».
Я перебирала камни, спокойно ощущая их тепло. Камни согревали мои ладони, как живые. Природа отдала им свою энергию, волнующую и огнедышащую. Поэтому-то, наверное, они толкают людей на преступления.
— Пожалуй, вот этот, — я выбрала самый яркий рубин, огромный, с наперсток величиной. Нисколько не хуже изумруда.
Он и впрямь подходил мне, этакий самоуверенный красавчик, с достоинством лежавший сбоку от небольшой горки камней. Я взяла его в руку и прижала к сердцу. Вдруг я почувствовала ответный толчок. Они поздоровались — мое сердце и этот дивный камень.
Резко зазвонивший телефон нарушил внутреннюю гармонию — камня и человеческого сердца. Я удивленно посмотрела на аппарат, стоявший на кроватной тумбочке, потом на мужчин, но они пожали плечами, дескать, это не нам.
Я сняла трубку и услышала мягкий баритон.
— Галина Аркадьевна?
— Да, я! — Александр Васильевич возбужденно дышал.
Его прерывистое дыхание отдавалось в трубке эхом, перемежаясь с поющим где-то в проводах вездесущим Филиппом Киркоровым.
— Позовите Игоря. Пожалуйста! — потребовал мой попутчик.
Я жестом показала Гасанову, что его требуют на «ковер».
Отойдя к столу, я снова начала перебирать камни и вдруг насторожилась. Гасанов не знал, что разъяренный голос «Сан Васильча» из допотопного аппарата разносится по всей комнате.
Ковалев ничего не слышал, погруженный в сложную игру с камнями. Камни завораживали его своей лучистостью и огнями, и Андрей не прислушивался к голосу «вождя».
«Юмашева, Завадский, Гюзель, Марат, магазин, милиция, сотрудница, командировка, др-др, бр-бр, гр-гр», — я сглотнула слюну, вдруг волной набежавшую в рот, забивая глотку металлическим шлаком.