Опер любит розы и одиночество
Шрифт:
— Они все живучие, — неожиданно обозлилась я, — Володя, отправь меня в Москву, здесь мне больше делать нечего.
Алексеев облегченно вздохнул, будто сбросил тяжелый груз. Он уселся на стул.
Кажется, неожиданное воскрешение Ковалева привело сыскаря в благодушное состояние духа.
— Скажи, Алексеев, если вы отловите Лосева и Гасанова, они смогут показать на питерского подрядчика?
— Нет, совершенно точно — нет, не смогут. Ваш подрядчик мочит всех, кто может что-то знать о нем. Наши «черные дилеры» даже не догадывались, на кого работают. Связь они держали по схеме — Сухинин приезжает на машине, получает камни
— А это что такое?
— Калифорний — взрывчатое вещество, ядерное оружие. Смесь какая-то. Используется исключительно в террористических целях. Я слаб в химии, — виновато улыбнулся Алексеев.
— Я тоже слаба в химии. И в минералогии, — я скривилась в полуулыбке. Дескать, нам с тобой, Алексеев, эти знания ни к чему.
— Калифорний ему привозили из Магадана, там расформировали несколько войсковых частей. Взрывчатые вещества пошли по рукам. Сухинин вез все это добро в машине, в Питере передавал Телегину, а тот уже Николаевой. Она пристраивала товар на различных выставках и вернисажах. Особенно ходкий товар — камешки. Места мало занимает, внимания не привлекает. А на выставках тусуются ювелиры со всей страны. Торговля шла бойко. А куда девался калифорний, не знаю. Мы обследовали машину Гасанова, он ее бросил при задержании, так машина вся светится от излучения.
— Сами они все светятся, — отмахнулась я, — а при чем здесь Коровкина? Взрывчатые вещества, ядерное оружие, а бедная Коровкина при каких таких делах?
— Не знаю, это ваши проблемы. Ваши разработки. Коровкина, наверное, просто из любопытства узнала секреты Николаевой, за что и поплатилась.
Вот тебе и «калиф» на час! Это взрывчатое вещество, калифорний, черт бы его побрал.
— А Лосев что, такой недоразвитый? В поездах «западает» на бальзаковских дамочек и «ведется» у них на поводу?
— Ему деваться некуда. Ему же товар сбывать некому. Подрядчик спрятался, замочил всех посредников, вот Лосев и закрутился. Он с горя уже столько ошибок наделал — мама, не горюй. Мотался по городам под своей фамилией, везде предъявлял паспорт. Пока наши спохватились, ведь его искали под другими фамилиями, а он жил, не скрываясь. Кстати, наши магаданские опера подсуетились, перекрыли лавочку со сбытом калифорния. Там такой шухер был. Понаехали из Генеральной прокуратуры, военной, отовсюду. Возбудили уголовные дела. Отловили местных дилеров. Тех, что торговали калифорнием. Но группа замыкается на Лосева, они уже дали на него показания, вот он и крутится, как уж на сковородке. Ищет выход. Ищет покупателей.
— Тогда сам приплывет к вам в руки, — успокоила я Алексеева. — А мне и хорошо, в Магадан лететь не надо. Лучше вернусь до дому, до хаты. Володя, мне надо отметить командировочное удостоверение, а то у нас в ФЭУ такая мадам имеется, походя «имеет» всех командированных сотрудников. Зовут Елена Юрьевна.
— У нас такая же, — обрадовался Алексеев, — правда, ее зовут Наталья Петровна. Но все равно ведьма!
— Короче, Володя, командировку отметь и к самолету подтащи. Я на твоей машине отбуду в аэропорт. Сейчас быстро набросаю объяснение по поводу Ковалева и пальбы. Гильзу запакуй, а рапорт я напишу отдельно. В общем, с меня рапорт и объяснение, с тебя отметки по командировке и машина. Идет?
— Идет! — согласился Алексеев. И добавил: — А то оставайся, отметим приезд, походишь по ма-гази нам, отдохнешь. Ты же собиралась побывать в ювелирных лавках?
— Да
Когда пишешь рапорт и объяснение в дубленке, значит, приближаешься к дому. Если в верхней одежде, вроде ты уже в дороге.
В номер все прибывали специальные работники, толпой набиваясь в тесное помещение. Я уныло наблюдала из-под пишущей руки, как уютная комнатка наполнилась людским гамом, шумом и суетой. Рука двигалась автоматически, привыкшая за многие годы заполнять миллион рапортов и объяснений без особых умственных усилий. Мои мысли витали где-то далеко. Я уже летела в самолете, томилась в аэропорту и мчалась в управление. Там меня никто не ждет так рано.
Поездка не принесла мне успеха. Я вернусь в Ленинград с пустыми руками.
Бедный Юрий Григорьевич, он поверил в мою удачу, но удача отвернулась от меня. Почему судьба не привела меня к истине? А всему свое время!
Я посмотрела на Ковалева, лежавшего на носилках. Его голова запрокинулась, открывая чистый и ясный лоб.
И этот мужчина — киллер? Не ведающий, что такое угрызения совести, действующий нагло и беззастенчиво. Неужели он останется жив?
«Останется, конечно, останется жить. Судьба не позволит тебе совершить грех. Ты не получишь этот шанс, ты останешься чистой!» — промелькнула в голове мысль и тут же исчезла.
Мне больше ничего не оставалось, как расцеловаться с «братом» по духу и заверить его в вечном братании.
— Алексеев, я жду тебя в Питере. Если что нужно по делу, пришлю мгновенно, любыми видами связи. Вот телефоны, координаты, звони, приезжай! Только отлови, пожалуйста, Гасанова и Лосева. Мы в Питере перекроем им кислород, если они туда заявятся.
Номер уже опустел. Пока мы с Алексеевым братались и выясняли, где собака зарыта, специалисты уже сделали свое дело. Ковалева унесли на носилках, сняли отпечатки с телефонной трубки, подобрали и опечатали гильзу от моего «Макарова».
Уходя, я умудрилась заметить вытаращенные глаза дежурной по этажу. Она до самой смерти будет помнить о веселой ночке.
Ночь близилась к середине.
В аэропорту мерзли припозднившиеся пассажиры.
Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня: «А бывала ли ты в уральском городе Нижний Тагил?» — я отвечу: «Да, была, в неудачной командировке».
Но я никогда так и не узнаю — есть ли в Нижнем Тагиле краеведческий музей и филармония, театры и картинные галереи.
Кроме «Сан Васильча» Лосева, Игоря Гасанова, Андрея Ковалева и «брата навеки» Алексеева Владимира Анатольевича, я так никого и ничего не узнала и не увидела. Ни городских достопримечательностей, ни улиц, ни проспектов, ни памятников и скверов. Ни один отдел милиции не удостоился моего присутствия. Даже отметки в командировочном удостоверении поставили заочно.
Шестого февраля, в четверг, я уже сидела дома на Адмиралтейской набережной, в своем любимом кресле. Несколько часов перелета абсолютно не сказались на моем состоянии. Я внимательно осмотрела себя. Руки-ноги целы, кожа не покрылась волдырями от аллергии, ногти в прекрасном состоянии. Такое впечатление, будто я и не уезжала из дома. Мои коллеги удивятся, узнав, что я прибыла раньше положенного срока.
Вытащив из шкафа очередной костюм: пиджак, брюки, блузка, я полюбовалась на новенький наряд. При мысли, что я материализуюсь в родном кабинете, как джинн из бутылки, мне стало смешно.