Операция «Цитадель»
Шрифт:
Британское посольство в Вашингтоне уведомило государственный департамент о том, что британскому послу в Москве даны указания – в связи с аналогичным обращением, предпринятым в Берне к находящемуся там британскому представителю, – получить согласие Советского правительства с предложением о том, чтобы венгры были уведомлены о готовности трех союзных правительств представить условия капитуляции любому полномочному лицу, назначенному регентом Венгрии. И что совещания с этой целью должны иметь место в Италии.
Государственный департамент согласен с предложением британского министерства иностранных дел, чтобы
Предложения госдепартамента в отношении условий капитуляции для Венгрии были одобрены Объединенным штабом главнокомандующих и были направлены в Лондон 15 августа для рассмотрения Европейской консультативной комиссией. Госдепартамент выражает надежду, что советское и британское правительства разделят его мнение о том, что условия капитуляции для Венгрии должны быть срочно рассмотрены комиссией».
– Теперь вы понимаете, насколько активными являются действия регента Хорти, направленные на установление контактов с нашими врагами, – вкрадчиво заговорил секретарь посольства, позволив перед этим Скорцени прийти в себя от негодования. Хотя на самом деле обер-диверсант рейха оставался невозмутимым. – Уже даже имея в запасе только этот документ, вы можете поставить Хорти условие: или он уходит со своего поста, или же мы публикуем документ, но тогда уже предаем его народному трибуналу Венгрии под председательством Салаши.
– Согласен, уже самого этого письма было бы достаточно, что предъявить Хорти обвинение по всем возможным пунктам. Но у вас имеется еще один документ.
Как оказалось, это была «Памятная записка Народного комиссариата иностранных дел СССР посольству США в СССР», датированная уже 6 октября нынешнего года. Этот документ по настоящему заинтриговал обер-диверсанта рейха.
«На днях, – говорилось в нем, – была доставлена в Москву пропущенная через линию фронта венгерская миссия, заявившая, что она имеет полномочия венгерского регента Хорти для ведения переговоров о перемирии.
Эта миссия состоит из следующих лиц: инспектора венгерской королевской жандармерии, генерал-полковника Фараго Габора, главы миссии; чрезвычайного посланника и полномочного министра, доктора Сент-Ивани Домокош и графа Текели Геза, профессора Коложварского университета, сына бывшего венгерского премьера.
5 октября венгерскую миссию принял заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал Антонов, которому она вручила личное послание регента Хорти на имя маршала Сталина. Копия этого послания прилагается к настоящей памятной записке» [101] .
101
Здесь цитируются настоящие, официально признанные документы.
Далее шли условия перемирия, предложенные Хорти, а также те условия, которые были выдвинуты кремлевскими правителями. Однако Скорцени это уже мало интересовало.
– А вы уверены, что эти документы – не подделка, в стиле «Дела о предательстве Тухачевского», которое мы в свое время подбросили коммунистам? – сурово поинтересовался Скорцени, возвращая секретарю посольства и этот документ.
– Все изложенные здесь факты находят косвенные подтверждения в ряде других документов, а также в высказываниях дипломатов и политической элиты Москвы и Вашингтона, – заверил тот.
– Значит, послание регента Хорти маршалу Сталину все же существует?
– Это уже непреложный факт.
– В таком случае пусть только Хорти попытается уверять меня, что все разговоры о его предательстве союзнических обязательств – всего лишь слухи недоброжелателей! Я ведь могу и не довезти его до Берлина.
– Только не это! – нервно замахал руками Тиммерман. – Вы даже не представляете себе, сколько сведений мы получим после того, как душещипательные беседы с Хорти и его окружением начнут вести наши специалисты по Венгрии и международным вопросам.
– В мастерстве ваших специалистов по беседам Хорти разочароваться не посмеет, – заверил его обер-диверсант.
– Поэтому его следует самым бережным образом извлечь из Цитадели и столь же бережным образом доставить туда, куда прикажет фюрер. И Боже упаси, чтобы под руку ему случайно попался пистолет с «патроном чести»! Если же он станет ударяться в излишнюю патетику, свяжетесь с нами по известному вам телефону посольства, а ровно через полчаса мы предъявим ему эти вот, – потряс он коричневой, с тисненным на ней золотым орлом папкой, – документы.
– Но уже как обвинительный акт. И в этом случае в Германию он прибудет не просто в наручниках, а в средневековых кандалах.
– Вы всегда отличались определенной, порой излишней, жесткостью, штурмбаннфюрер, – смиренно склонив голову, признал «секретарь посольства от СД».
– Ладно, Тиммерман, – пообещал Скорцени, вальяжно раскинувшись в безмерно широком, приземистом кресле, – только ради вас я стану изымать регента Хорти из Цитадели, как младенца – из крещенской купели. И доставлю его фюреру, как будапештский сувенир, – перевязанным розовой ленточкой.
– Что еще раз подтверждает, – смиренно склонив голову, признал Тиммерман, – что христианская добродетель в вашей душе всегда преобладала.
44
Проснувшись ранним утром, Скорцени прежде всего поинтересовался у адъютанта, который разбудил его, какая сегодня дата на календаре.
– Шестнадцатое октября тысяча девятьсот сорок четвертого года! – с армейской безупречностью доложил Родль.
– Ну, с годом я бы как-нибудь и сам разобрался, – проворчал Скорцени, позволяя себе несколько глотков из стоявшей рядом с прикроватной тумбочкой бутылки вина. Обычно во время подготовок к операциям он старался не злоупотреблять спиртным, но вчерашний вечер они с Фройнштаг провели в объятиях друг друга, а Лилия в такие часы обходиться без пары бутылок хорошего вина не могла. – Значит, когда-нибудь историки Венгрии так и запишут в своих «дворцовых хрониках», что правление регента Хорти прервалось шестнадцатого октября. Хотя мы с вами, Родль, вряд ли запомним эту скромную дату.