Операция "Фауст"
Шрифт:
Это был более членораздельный вариант дневника Гудинаса. Маршал Агаркин собирался создать хаос в стране, для ликвидации которого выдвигал свою же фигуру, умело используя представленную ему законом власть. Но о какой катастрофе шла речь в обращении к народу? Где и когда собирались ее осуществить подручные Агаркин — «укушенные» спецназовцы?
—А ведь мы раскрыли грандиозный заговор, Сашок. Может, нам чего отвалится за это?
Я посмотрел на Грязнова:
— Слава, растолкай Женьку. Надо подробнее узнать, куда должны быть доставлены грузовики с взрывчаткой.
— Не надо меня расталкивать! — заворочался на диване Жуков. — Читайте дальше.
Мы с Грязновым внимательно читали страницу за страницей — списки участников операции
—Это, конечно, копии, — говорит Саша, — подлинники-то, наверно, у самого маршала...
— Конечно, копии, — бормочет Женька.
— Да ты спи, ты свое отработал на сегодня, — говорит ему Грязнов,— Ага, вот! Смотри, Саша...
«Объект 1. МГУ.
Объект 2. «Мосфильм».
Объект 3. Андреевский мост.
Объект 4. Трубецкой парк.
Объект 5. Новодевичий монастырь.
В назначенный день на каждом объекте должно быть дежурство наших людей. Все имеющиеся резервы ВВ подготовить для переброски к основному объекту О».
— Что же это, Саша, такое... — Они это все хотят взорвать, что ли?
— Не понимаю... Зачем взрывать Трубецкой парк?
— Значит, университет тебе понятно — зачем?
— Не иронизируй, Слава. МГУ — людный объект, поднимается паника. Но я думаю, что они не хотят подрывать эти пять объектов. Надо посмотреть карту Москвы, как они расположены. Но это все на завтра. С утра соберемся в прокуратуре...
— Да ты что, домой собрался? Спать-то осталось часа четыре, ложись в любом кабинете.
— Что-то я не в своей тарелке, Слава. Хочется домой. Я тебе буду очень благодарен, если ты мне организуешь машину. Мне за рулем хорошо думается...
Я ехал по безлюдной Москве, чистой и свежей после буйной грозы. Я сказал Славе — «Мне хорошо думается за рулем». О чем думать? О том, как все хорошо устроилось: мы раскрыли заговор против партии и правительства, и нам теперь полагаются поощрения: мне присвоят очередной чин юриста первого класса, Грязнову наконец-то дадут майора, а Жукова Шура возьмет обратно в МУР... Каждому свое... Надо будет обрадовать Меркулова — теперь уж мы точно спасем Фауста Геворкяна от расстрела... Я проехал мимо метро «Фрунзенская», где впервые встретил Лану. Что будет с ней? Не может остаться тайной ее участие в заговоре, она часть преступного союза Агаркин-Троян. И что за роль отведена мне, когда все всплывет наружу? Я буду свидетелем обвинения против Светланы Беловой?! Но ведь и я был ее невольным соучастником! Я не хотел выслушать Ким, трусливо выпроводил ее за дверь своего кабинета и дома отключил телефон. Она искала у меня защиты, а я отмахнулся от нее, как от ненужной и мешающей вещи... Я выболтал следственную тайну преступнице, сообщил Светлане Беловой о том, что у меня есть сведения государственной важности, и в результате этого — значит, по моей вине — погиб Ваня Бунин... Я легкомысленно отдал Клавдии секретное поручение, и оно стало известно Светлане Беловой — убит курсант Морозов. Разве я могу остаться в стороне — эта смерть тоже на моей совести! Каким судом нужно судить меня? С точки зрения закона меня оправдает суд — нет причинной связи моих действий с преступлениями террористов. Но как я могу оправдать сам себя? «Там мы зажжем свой факел смерти...» Привязались же ко мне стихи этого литовца!
Было уже совсем светло, когда я подъехал к дому. Заглушил мотор, закурил... По набережной шли в обнимку парень с девушкой. Во дворе магазина «Тимур» усердствовал дворник — зачем-то поливал двор после яростного многочасового дождя. Рядом со мной на сиденье лежал мой «Макаров». А что, если... Я взял пистолет, зачем-то подул в его дуло. Вот так — к виску, и разом все кончится. Не то чтобы я хотел умереть. Просто жизнь предстала передо мной такой отвратительной, что жить не имело смысла. Я как крыса, которую тренировали
Где горы мусора, плевелы рабства, Там мы зажжем свой факел смерти, И главный изверг дал этой чаше Свое имя, опозоренное в веках...
Да ведь это же о той самой зеленой чаше, о которой я сам только что думал! «Слава, мне очень хорошо думается за рулем». Главный изверг — да, конечно же, это Ленин! Центральный стадион имени Ленина! Они хотят взорвать Лужники — завтра!
Я открыл «бардачок» и вынул карту Москвы. Сегодня они завезут взрывчатку на пять объектов вокруг стадиона, Троян под видом обеспечения безопасности генсека организует закладку динамита. Все резервы взрывчатых веществ должны быть переброшены к основному объекту 0. О — не только основной объект, это еще и графическое изображение центральной арены стадиона. «Мы изведем рабство в одну секунду...» Катастрофа небывалой мощи — это взрыв стадиона Лужники, где будут более 100 тысяч зрителей! И среди них Ира, Лидочка и Леля Меркуловы, тысячи других Ирок, Лидочек и Лель, не имеющих никакого отношения к войне за власть, ко всему этому сумасшествию...
Милицейская «Волга взревеламощным мотором, и через десять минут я уже несся по проспекту Мира к дому Меркулова.
19
Меркулов брился у зеркала, а я сидел на краешке ванны. Мне хватило десяти минут, чтобы рассказать самое главное. Кончик носа Меркулова был таким же белым, как мыльный крем на щеках, — он всегда бледнеет, когда волнуется.
Он добрился, вымыл лицо, протер его махровым полотенцем:
— Саша, сейчас мы поедем к Моисееву!
— При чем здесь Моисеев? Мы должны срочно сообщить о заговоре тем, кого это касается В-первую очередь...
— Но мы также против утечки информации. Не так ли?
— Но при чем здесь Моисеев?!
—Семен Семенович пять лет проучился в одной группе на юрфаке МГУ с нынешним генсеком. В пятьдесят втором он дал ему рекомендацию в партию. Такие вещи, думаю, не забываются. Поэтому через полчаса он позвонит своему крестнику и договорится о встрече. Хотя бы на пять минут. При всей колоссальной загрузке генсек сможет уделить пять минут своего драгоценного времени для того... для того, чтобы спасти свою драгоценную жизнь.
—Семен Семенович, прошу извинить за ранний визит, — сказал - Меркулов, как только Моисеев отпер нам дверь.
—Какой же ранний, Константин Дмитриевич! Я уже давно на ногах. Вот сыновьям хворост готовлю. У них праздник сегодня, дипломы в техникуме получают. Я и решил побаловать их «маминым хворостом». Мать им всегда в праздник хворост этот жарила.
В квартире нечем было дышать. Пахло подгоревшим маслом, и дым стоял коромыслом — впору было вызывать пожарную команду.
И время у нас ушло не столько на подготовку Моисеева к «монаршему звонку», сколько на ликвидацию последствий его деятельности по приготовлению хвороста. Пока мы с Семен Семеновичем наполняли хворостом все подходящие и неподходящие емкости, Меркулов договаривался по телефону с прокурором республики Емельяновым. Меркулов является исключением, которому осторожный и хитрый прокурор республики доверяет, можно сказать, безоговорочно.