Операция «Хаос»
Шрифт:
Я смутно понял, что девушка ухватила путеводную нить.
Она опустила длинные ресницы, чтобы скрыть внезапный блеск глаз. Я мог угадать, каким потрясением было случившееся для эфирного демона. Как шипели его огни и превращались в пар, пока он тонул. И как после этого он, должно быть, внушал себе, что ничего подобного не было. Но как сможет это Вирджиния?
Молнией влетел Свертальф. И затормозил, упершись всеми четырьмя лапами о пол. Шерсть на нем, до последнего волоска стояла дыбом, мученические глаза уставились на меня. Он прошипел
Из вестибюля снизу доносились голоса. Я выглянул и увидел, что там носятся солдаты. Вероятно, они пришли выяснить, что за шум, и увидели убитых стражников. Должно быть, поскольку их было немного, они уже послали за подкреплением.
Что бы там ни пыталась сделать Джинни, но на это ей нужно было время…
Одним прыжком я выскочил и вцепился в сарацинов.
Образовалась вопящая и бурно шевелящая масса. Они меня чуть не расплющили своей массой, но челюсти оставались свободными, и я пользовался ими вовсю. А затем с тыла на них набросился, оседлавший метлу, Свертальф.
Кое-что из оружия сарацин мы затащили в вестибюль ( челюсти пригодны и на это) и уселись ждать. Я решил, что останусь волком. иметь руки хорошо, но еще лучше быть неуязвимым для большинства тех штучек, которыми располагают сарацины. Свертальф задумчиво обследовал пистолет-пулемет, приладил его на подпорке возле стены и согнулся над ним.
Я не спешил. каждая минута, которую проводили мы с ним вот так, каждая минута, которую мы продержимся, отражая приближающуюся атаку — это минута, выигранная Джинни. Я положил голову на передние лапы и замер. Скоро — слишком скоро я услышал грохот мчащихся по тротуару солдатских сапог.
В приближающемся на подмогу отряде насчитывалось, должно быть, целая сотня сарацин. Я увидел, как они колышутся темной массой, уловил отблеск звезд на стволах их оружия. На короткое время они сгрудились вокруг ликвидированных нами охранников. А затем внезапно завопили и кинулись в атаку, атакуя, вверх по лестнице.
Свертальф уперся, как мог, и застрочил из автомата.
Отдача отбросила его и он с воем прокатился через вестибюль. Но двоих уложить успел. А остальных в дверном проеме встретил я.
Ударь клыком, укуси, прыгни туда, обратно… Рви их, полосуй, рычи и рви их рожи! Они уже не спешили, неуклюже сгрудившись у входа. Еще короткий вихрь, устроенный моими зубами, и они отступили, оставив на месте с полдюжины убитых и раненных.
Я выглянул в дверное окошко и увидел моего приятеля эмира. Глаз его скрывала повязка, но он тяжеловесно носился вокруг своих людей, побуждая их к действию. такой энергии я от него не ожидал. Небольшие группки откалывались от главного отряда и мчались куда-то в сторону. Не куда-то, к другим входам и окнам.
Я взвыл, когда понял, что помело мы оставили снаружи.
Теперь никто не сможет спастись, даже Джинни. Негодующий вой превратился в рычание, я услышал звон стекол и грохот сбивающих замки выстрелов.
Этот свертальф оказался умной киской. он снова взялся за свой пистолет-пулемет и ухитрился (ведь лапы его были с когтями) открыть огонь по вспышкам. затем мы отступили к лестнице.
Они вслепую наступали на нас в темноте. кишели вокруг, нащупывали дорогу. Я не мешал им, но первый, кто нащупал ступени, умер бесшумно и быстро. У второго хватило времени для визга. И вслед за ним поперла вся банда…
Они не могли стрелять в такой темноте и давке, без риска уложить кого-нибудь из своих. Обезумев, они атаковали лишь с помощью своих кривых сабель. И этим саблям я ничего противопоставить не мог. Свертальф вел продольную пальбу по ногам, а я рвал их, как мог — вой и крики, укусы, треск, лязг… Аллах а акбар, так сверкайте зубы в ночи! лестница была узкой, это помогало. да и их раненые мешали им. Но слишком явен был их перевес. На меня одновременно лезло около сотни храбрых мужчин, и мне пришлось отступать на шаг, а потом еще и еще. Не отступи — и они окружили бы меня. Но я успел добавить к тем, что уже полегли, еще более дюжины. И за каждый фут, что приходилось отдавать им, мы добавляли еще несколько. И выигрывали время.
У меня не сохранилось четких воспоминаний об этой битве. О таких вещах редко помнишь. Но, должно быть, минуло около двадцати минут, прежде чем они, разъяренно воя, откатились. У подножья лестницы стоял сам эмир. Он хлестал хвостом по своей ярко раскрашенной шкуре.
Я постарался сбросить с себя усталость, вцепился когтями в пол, готовясь к последней схватке. вверх по ступеням медленно надвигался одноглазый тигр. Свертальф зафыркал. Внезапно он прыгнул через перила за спину громадной кошке и исчез во мраке. Что ж, он позаботился о целости своей шкуры.
Мы уже почти сошлись нос к носу, когда эмир занес, ощетиненную когтями, лапу и ударил.. Я кое-как увернулся и вцепился ему в глотку. Все, чего я добился — это полная пасть отвисшей от тела шкуры. Но я повис на ней и постарался вгрызться глубже.
Он взревел и потряс головой. Я мотался из стороны в сторону, словно маятник. Тогда я зажмурился и сжал челюсти еще крепче. Он полоснул меня длинными когтями мои ребра. я отскочил, но зубы остались на прежнем месте. он сделал выпад и подмял меня под себя. Челюсти его лязгнули. боль пронзила мне хвост. Я взвыл и отпустил его.
Одной лапой он пригвоздил меня к месту. занес другую, готовясь переломить мой хребет. каким-то чудом, обезумев от боли, я извернулся и высвободился. И ударил снизу вверх. На меня глядел , ослепительно сверкая, его неповрежденный глаз — я вышиб этот глаз из глазницы.
Он визжал! Взмахом лапы отшвырнул меня, как котенка, к перилам. Там я и улегся почти без сознания и уже готовился испустить дух. А ослепший тигр тем временем метался в агонии. Зверь возобладал над человеком, и он скатился по ступеням и учинил страшное побоище своим же собственным солдатам.