Операция «Маскарад»
Шрифт:
Очевидно, Бремнер убежден, что это действительно произойдет. Было ясно и то, что Хищник не позволит, чтобы место действия выбрало ЦРУ.
По расчетам Ашера, Лиз скоро должна была прибыть в Тур-Лангедок. Если Бремнер намерен использовать в деле Сару, то она поедет вместе со всеми. Если же по плану шефа «Мустанга» она должна выполнить свою миссию позже, то Ашер и часть людей О’Кифа попробуют проникнуть в Тур-Лангедок одновременно с агентами Бремнера, когда те будут возвращаться.
Так или иначе, они будут покидать небоскреб либо через стоянку, либо
Как только Ашеру приходила в голову мысль о том, что он может потерять Сару, он весь сжимался подобно пружине и готов был немедленно броситься в бой за нее. Что могло означать переполнявшее его желание защитить ее — страх, что ей могут причинить боль, ужас от того, что она может погибнуть? Пожалуй, только одно — любовь. Ему хотелось прожить остаток жизни с Сарой. Он должен был спасти ее любой ценой.
Сравнивая то, что он испытывал к Саре, с чувствами к другим женщинам, Ашер понимал, что всегда бессознательно избегал серьезного отношения к этим связям.
Сейчас тревога и мрачные предчувствия не оставляли его.
В конце концов ему удалось на какое-то время отрешиться от мрачных мыслей, и он полностью сконцентрировался на поисках решения стоявших перед ними проблем. Жив все-таки Хищник или мертв? Возможно, Лиз планировала сдаться одна, но хотела, чтобы все шло своим чередом, чтобы избежать возможных подвохов со стороны Бремнера. А может быть, она хотела взять реванш и заставить Хьюза всю ночь просидеть на своей верхотуре в бесполезном ожидании, мучаясь опасениями, что Хищник передумал и не намерен сдаваться?
Ашер все же надеялся, что это не так. Это был бы наихудший из всех возможных вариантов для Сары, потому что в этом случае для Бремнера отпадала необходимость оставлять ее в живых.
Доктор Левайн отсоединил трубку капельницы от правой руки Сары, затем отключил приборы, фиксирующие импульсы ее мозга. Отклеив пластырь, он убедился, что, как он и ожидал, крохотный разрез на шее совершенно незаметен. Он внимательно вгляделся в залитое восковой бледностью бесстрастное лицо пациентки. Она была без сознания и не двигалась, что было хорошим признаком.
— Ну что, Аллан? — спросил Бремнер, входя в комнату.
— Все идет очень хорошо. Помните, что она потеряла способность логически мыслить и в своих действиях будет руководствоваться эмоциями, а эмоционально она чертовски восприимчива. А теперь встаньте вот здесь. Она будет подчиняться тому человеку, которого увидит первым.
— Значит, она будет делать все, что я скажу? — спросил Бремнер, подойдя к столу.
— Да. Полное и беспрекословное повиновение. —
— А когда прекратится действие препарата?
Левайн замялся. Он испытывал Ку-101 на приматах и выяснил, что у особей, которые подвергались воздействию препарата менее двух часов, наблюдались не те реакции, которые ожидались от него. Примерно треть из них после снятия капельницы обнаруживала некоторые, хотя и неярко выраженные признаки узнавания знакомых предметов, например, мячей или игрушек. Результаты многочисленных вскрытий показывали, что процесс перерождения мозговых клеток не приобрел у них таких широких масштабов, как у тех, кто подвергался воздействию наркотика в течение более продолжительного времени. Поскольку Сара Уокер пролежала под капельницей меньше двух часов, Левайн на всякий случай компенсировал это увеличением дозы Ку-101. По его расчетам, восстановление некоторых признаков памяти в любом случае не должно было прервать ее транс раньше времени.
— Аллан! — Бремнер смотрел на него в упор.
— Успокойтесь, Хьюз. Действие препарата продлится столько, сколько вам нужно. Я сейчас думал о другом. Ну, скажем, о том, когда я получу в свое распоряжение частную лабораторию и постоянное финансирование.
Бремнер рассмеялся — подобные мысли были ему хорошо понятны:
— К вечеру завтрашнего дня у вас будет столько денег, что вы сможете построить дюжину лабораторий.
— Ловлю вас на слове.
В это время ресницы Сары затрепетали.
— Она приходит в себя, — бросил Левайн. Он измерил ее пульс, прослушал легкие, оттягивая веки, осмотрел белки ее глаз.
Наконец глаза ее широко открылись, и взгляд их тут же упал на Хьюза Бремнера. Моргая, она смотрела на него, слюна лилась на подбородок из открытого рта. Во взгляде было обожание. Теперь Сара очень походила на большую куклу с серым, невыразительным лицом.
— Закрой рот, — приказал Бремнер.
Сара моргнула и сомкнула челюсти.
— Очень хорошо, — улыбнулся Бремнер. — Встань.
Доктор Левайн помог ей подняться. По-прежнему не сводя глаз с начальника «Мустанга», она уселась на краю кровати и стала медленно соскальзывать вниз, пока ступни ее не коснулись пола. Когда она встала, Левайн поддержал ее, помогая сохранить равновесие.
Взгляд ее был по-прежнему прикован к Бремнеру. Он приказал ей подойти к двери, затем сесть. Она молча повиновалась.
— Кто я такой? — спросил он.
— Человек, — ответила она.
— Ты знаешь, кто ты такая?
— Нет. — Голос ее звучал совершено безучастно.
Бремнер улыбнулся.
— Подойди сюда, — потребовал он. — Сейчас я сделаю тебе больно, — объявил он, когда Сара оказалась рядом. — Но ты не должна ни сопротивляться, ни возражать.
С этими словами он резко ударил ее по почкам. Сара застонала и согнулась, на пол пролилась струйка мочи. Через некоторое время она молча выпрямилась.
— Ты все сделала правильно, — поощрил ее Бремнер.