Операция «Маскарад»
Шрифт:
— И Луиз Дюпьи тоже нет, — заметил Рене.
— Да. Винсан сказал, что она появилась в салоне здоровья незадолго перед его отъездом оттуда. Вероятно, она все еще там.
Луиз Дюпьи была одной из наиболее популярных ведущих французского телевидения. Весь понедельник ей предстояло заниматься освещением подробностей великого события — резкой смены курса политики правительства.
— А вот и Мартин! — воскликнул Рене. Анри ле Пети наблюдал, как министр финансов склонился, целуя унизанные бриллиантами холеные пальцы женщины, которой, по его подсчетам, должно было уже исполниться восемьдесят лет. Тем не менее за последние
Неподалеку от нее стоял Жак Мье, нефтяной магнат, поджарый и гибкий, словно пантера, в отличном смокинге. Он разговаривал с Роже Клюни — тот в свои неполные тридцать лет благодаря умению безошибочно угадывать вкусы подростков уже был самым высокооплачиваемым консультантом компаний, производящих товары для молодежи. Третьим участником беседы была легендарная кинозвезда Клодет Кошти, в последнее время приобретшая известность своей благотворительной деятельностью в пользу детей и животных. Злые языки даже поговаривали, что не за горами ее причисление к лику святых.
Анри был горд тем, что здесь, в саду, под звездами, собрались лучшие люди страны. Было весьма символично, что именно они поведут Францию к новым вершинам, к ее блестящему будущему. Банкир с удовольствием купался в атмосфере благожелательной болтовни, смеха, рукопожатий. Это была особая ночь, и приглашенные сюда, в этот сад, избранные наслаждались каждой ее минутой.
Когда наконец появился премьер-министр и поприветствовал собравшихся, наступила тишина. Все взгляды были обращены на него, импозантного мужчину в смокинге, с седыми волосами, эффектно оттеняющими гладкую загорелую кожу лица. Франция на пороге золотой эпохи, процветания, уготованного ей самой судьбой, и проложить путь к этому процветанию должен был он — премьер-министр Винсан Вобан.
— Друзья мои, — заговорил премьер и улыбнулся, широко раскинув руки. — Мы прошли долгий путь, не так ли? Давным-давно некоторые из нас были социалистами, другие — консерваторами. Все мы помним 1968 год, когда толпы взбунтовавшихся студентов и забастовщики ввергли Францию в пучину анархии. Сегодня наша великая страна снова находится в трудном положении, снова катится в пропасть. Нынешние события наглядно демонстрируют нашим гражданам, что ждет их, если наше общество не свернет на новую дорогу, которую укажем ему мы. Франция не намерена уступать свой суверенитет европейским технократам. Мы не дадим развалить ее промышленность и сельское хозяйство.
С этими словами он величественным жестом вскинул голову, и его голос эхом прокатился по всему саду:
— Чтобы не допустить этого, объединим наши усилия, дабы вернуть Франции ее величие!
Пока Сару вели по коридорам салона «Я дома», в сердце ее боролись страх и гнев. Она была в ужасе от того, что снова попала в лапы доктора Левайна, и в то же время злилась, что ее так легко удалось поймать. Лиз Сансборо ни за что не допустила бы таких глупых
Ее втолкнули в открытую дверь. Она быстро осмотрелась: помещение было большое, обставленное роскошной мебелью разных стилей — старинной французской восемнадцатого века, современной и даже восточной. На стенах висели картины, тоже изысканные и в то же время разноплановые по манере исполнения. Если бы не украшенный замысловатой резьбой стол у одного из высоких окон и не ряды полированных выдвижных ящиков, в каких обычно хранятся картотеки, комнату можно было бы принять за элегантную гостиную. Сквозь открытые двойные двери справа была видна другая комната, по всей видимости, столовая.
Под наблюдением доктора двое его помощников обыскали Сару. Мужчина, до этого отобравший у нее пистолет, теперь забрал и рюкзак, женщина тщательно обшарила ее одежду. Сара едва удержалась, чтобы не схватиться рукой за карман джинсов, в котором лежал пузырек с наркотиком, но вовремя сообразила, что это может их насторожить. Сердце ее бешено колотилось.
Рука женщины скользнула по джинсам и остановилась на кармане.
— Выньте это, — скомандовала она.
Сара вытащила пластиковый прямоугольник с именем Шантель Жуайо. Лицо женщины словно окаменело. Она передала табличку Левайну.
— Где вы это взяли, Сара?
Охваченная страхом, она лихорадочно пыталась сообразить, имеет ли смысл лгать. Судя по тому, как четко была проведена операция по ее поимке, акцию тщательно спланировали и подготовили. Несомненно, люди в черном были агентами Бремнера из Тур-Лангедок, и они наверняка знали, что Сара находилась на площадке позади здания.
— Я видела ее тело в багажнике «кадиллака», — ответила она наконец.
— Прекрасно, — сказал Левайн и вернул табличку женщине, которая положила ее к себе в карман. — Вы дали мне понять, что с вами стоит поговорить. Если же вы солгали…
Доктор пожал плечами в знак того, что ей в любом случае придется сыграть роль, уготованную для нее, — чуть раньше или чуть позже.
— За что вы убили Шантель Жуайо? — спросила Сара, стараясь этим вопросом отвлечь обыскивающую ее сотрудницу.
В этот самый момент та нащупала миниатюрный флакон, завернутый в кусок бумажного полотенца. Сара почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Сама не зная почему, она была уверена, что наркотик давал ей какую-то надежду на возможность побега.
— Давайте-ка взглянем и на это, — сказала женщина.
— В самолете я все время страдала от насморка, — соврала Сара. С этими словами она вытащила мятый платок, в котором скрыла пакетик с флаконом, держа его так, чтобы флакон остался незамеченным, шумно высморкалась в него и протянула помощнице Левайна.
Женщина, сохраняя каменное выражение лица, даже не взглянула на комочек платка и повернулась в сторону Левайна.
— Это все, что у нее есть, сэр, — сказала она.