Операция «Минотавр»
Шрифт:
По переполненному проходу они протиснулись к своим местам. В самолете было душно от дыхания множества людей. На крайнем месте у прохода уже сидела какая-то женщина, и когда Бабун пристроил свой чемоданчик и фуражку на полку, Моравиа уже заняла свое место. Женщина с краю игнорировала его. Бабун извинился сквозь зубы и протиснулся мимо ее колен. Рита, поглощенная тем, что снимала пилотку, подняла голову и впервые за время их знакомства одарила его теплой улыбкой.
– Извини.
– Ничего. – Бабун уселся рядом с ней,
– Так хорошо?
– Спасибо. Намного лучше.
Она снова улыбнулась – красивые белые зубки, обрамленные губами, которые… Бабун попытался читать книгу, но не смог сосредоточиться, потом просмотрел проспект авиакомпании, торчавший из кармашка в кресле перед ним. Юбка на ней поднялась, открывая колени. Бабун искоса рассматривал ее руки. Ногти с ярким маникюром, пальцы длинные и тонкие.
Господи! Он заметил, что она тоже смотрит на него, оба сконфуженно улыбнулись и отвернулись. Он навел на себя штуцер, подставив лицо потоку воздуха.
Они пролетали где-то над Монтаной, и Бабун погрузился в видения Воннегута о том, как род человеческий за многие тысячелетия эволюционирует в тюленей, как вдруг услышал голос Риты.
– Бабун, – тихо произнесла она.
– Да. – Она смотрела ему прямо в глаза.
– Почему мы с тобой не можем быть друзьями?
Его словно громом оглушило.
– А разве мы не друзья?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Бабун Таркингтон в отчаянии огляделся по сторонам. Вроде никто не смотрит.
Эти глаза – они устремлены прямо на него. Что она хочет сказать? Бывают просто друзья и бывают… Друзья. Он безмятежно порхал себе и вдруг – бац! – влип в одну из тех восхитительных двусмысленностей, которыми женщины заманивают мужчин. Впервые он заметил, что правый глаз у нее карий, а левый – золотисто-зеленый. Почему бы не сказать ей правду? Оно, конечно, правдой от женщин редко когда чего-нибудь добьешься. А-а… черт с ним! Деньги на кон и выкладывай карты. Он погрузился в исходившее от нее сияние.
– Потому что ты мне слишком нравишься для того, чтобы быть тебе просто другом, Рита Моравиа. Ты красивая женщина и… – Он протянул руку и вытер краску возле ее правого уха. Потом легонько поцеловал в щеку. – Вот почему.
Эти глаза… они буквально впивались в него.
– Мне казалось, что я тебе не нравлюсь.
– Черт возьми, еще как нравишься.
Она обвила его руками:
– Правда?
Он пробормотал что-то невнятное.
Она впилась в него губами. Язык у нее был теплый и влажный, дыхание обжигало ему щеку. Ее волосы мягко касались его лба. Когда она, наконец, оторвалась, Бабун едва смог перевести дыхание. На верхней губе у нее выступила капелька пота. Краем глаза Бабун заметил неодобрительный взгляд женщины, сидевшей с краю.
– Рита…
Она
– Извините, пожалуйста, – произнесла она, пробираясь мимо колен, преграждавших выход, и увлекая за собой Бабуна.
Они прошли в хвост самолета, минуя кухню и стюардесс, нагружавших тележки обедами, и заняли очередь в туалет за девушкой в джинсах. Рита обернулась к Бабуну с нервной улыбкой, затем приняла независимый вид, все еще не выпуская его руки из своей. Он крепко сжал ее пальцы, неловко ухмыляясь.
Они дали пройти женщине, вышедшей из туалета, и стали между двумя дверьми плечом к плечу. Сзади появился мальчик лет двенадцати. Он уставился на их мундиры, словно перед ним были манекены в витрине. Рита старательно игнорировала цепкий взгляд мальчика, но Бабун дружески усмехнулся ему.
Стюардессы тем временем выкатывали тележки в проход.
Когда открылась другая дверь и предыдущий посетитель туалета удалился, Рита вошла туда и втащила за собой Бабуна.
– Попроси мамочку помочь тебе, – сказал Бабун мальчишке, который раскрыл рот от удивления…
Когда дверь закрылась, Рита повернула замок и обвила Бабуна руками.
Когда они на секунду разомкнули объятия, чтобы перевести дыхание, она прошептала:
– Я действительно считала, что не нравлюсь тебе.
– Глупенькая.
– Я так хотела нравиться тебе, а ты был таким далеким, будто тебя и вовсе нет. – Она крепко сжала руки у него за спиной. Он обхватил руками ее голову и слегка отвел назад. Вся помада у нее на губах размазалась. Он опять поцеловал ее – медленно-медленно, глубоко-глубоко.
Матильда Джексон заглянула в глазок. Мужчина.
– Я Луис Камачо, миссис Джексон. Мы вчера встречались. Помните?
О да. Агент ФБР. Она отбросила цепочку и сняла засов. Когда дверь открылась, он произнес еле слышным шепотом:
– Специальный агент Камачо, миссис Джексон. Можно войти?
– Пожалуйста. – Она взглянула на ту сторону улицы, на притон наркоманов.
Вроде никого нет, хотя одному Богу известно, не выглядывает ли наблюдатель в окно. Иногда она ловила взгляд оттуда. Она быстро закрыла дверь.
Камачо показал удостоверение.
– У меня еще несколько вопросов и…
– Идемте в кухню. – Она провела гостя. – Хотите кофе?
– Спасибо, не откажусь.
В кухне было теплее и светлее, чем в гостиной. Это было ее любимое место.
Бывало, Чарли сиживал тут, наблюдая, как она стряпает, и наслаждаясь вкусными запахами.
Камачо сидел за столом, ожидая, пока она разольет кофе по чашкам и усядется напротив него.
– Расскажите-ка все с самого начала. Не возражаете?
– Нисколько.