Операция «Остров Крым»
Шрифт:
– Злорадствовать нехорошо, сын мой.
– А я вообще довольно гадкий парень, святой отец.
– Куда едем, босс? – спросил водитель.
– В Главштаб, – ответил за Верещагина Файнштейн.
– Яки…
И тут Арт его узнал.
Боб Коленко, тележурналист, оголтелый охотник за сенсациями.
– Семен, – повернулся он к моссадовцу. – Ты что это надумал?
– Дареному коню в зубы не смотрят. Садись в кабину, быстро, не отсвечивай.
Артем скрипнул зубами и забрался в кабину к водителю. Мотор взревел, «ровер» рванул с места. Файнштейн в зеркале заднего обзора помахал рукой. Ладно, все равно уедем не дальше ближайшего поста… Даст Бог – не расстреляют сгоряча, при виде советских штанов.
– Вы – это он? – спросил водитель.
– Я – это я, – содержательно ответил Верещагин.
Ближайший пост оказался на перекрестке Пирогова и Нестерова. Впереди замигали фонариком. Загорелись фары «Воеводы», перегородившего часть дороги.
– Патруль, – тихо сказал Боб. – Доставайте картонку, сэр.
– Нет у меня никакой картонки – все вещи, кроме куртки, уехали в «фольксвагене».
В кабину вторгся луч мощного фонаря. Артем зажмурился.
Дверца открылась.
– Кто такие? – спросила тень в дождевике.
– Капитан Верещагин, следую в Главштаб, необходимо встретиться с полковником Адамсом. С кем имею честь? – Он подставил лицо под изучающий луч.
– Что? – удивилась тень, – Ты слышал, Стэн? Капитан Верещагин… А почему не тень отца Гамлета?
– Подпрапорщик Ромашевич, – Артем прочел имя, вышитое на кармане, и осатанел как-то мгновенно, несмотря на собачью усталость, – вы болван. Да будь я хоть шпион, хоть черт – вы немедленно должны передать меня хотя бы в штаб батальона. У меня ценный пленник, у меня сведения, которые могут стоить нам всем жизни, а вы тут строите из себя большого человека.
– Извините, сэр, – мгновенно сказала тень. – Конечно, я позвоню в штаб, сэр… Порядок есть порядок, сэр… А вы? – уже не так начальственно спросил он у Коленко.
– Доброволец из штатских, – ответил за него Артем. – Сам я вести не в состоянии, вы что, не видите. Послушайте, мне очень некогда. Я должен быть в Главштабе как можно скорее.
– Извините, сэр! – Ромашевич давился смущением. – Но мне придется задержать вас, сэр. Сейчас я свяжусь с вашим начальством… Вы… Посидите пока в караулке…
Десятью минутами позже подпрапорщику удалось-таки связаться с Сарабузом. И ему даже позволили переговорить с подполковником Ставраки.
– Да, сэр! Нет, он жив, сэр! Честное слово! Как выглядит? Ну, по правде говоря, выглядит так, словно забыл дома свой пластиковый мешок. Извините, сэр. Нет, документов нет. Ай-ди тоже нет, говорит, отобрали. Что? Одну минутку…
Он положил трубку на стол и заглянул в кладовку придорожной закусочной, где была устроена импровизированная караулка. – Капитан, подполковник Ставраки спрашивает, когда вы с ним виделись в последний раз, кто с вами был и о чем вы говорили…
Выслушав ответ, он вернулся к телефону.
– Он говорит, это было во вторник, с ним был подпоручик Козырев и говорили вы о кобыле князя Волынского-Басманова. Еще одно: с ними пленный. Капитан советский, пьяный как зюзя… так точно, ваше благородие. Ждем, ваше благородие…
– Нет, вы скажите, это вы подали «Красный пароль»? – наседал Боб.
– Не я, – честно ответил Артем.
– А почему же тогда Семен занимается вами? Думаете, я не знаю, кто такой Семен? Я отлично знаю, кто он такой.
– Возможно, у него были какие-то свои, личные причины.
Боб хмыкнул, поелозил на мешке резиновых перчаток. На нем было не так удобно, как на мешке термоперчаток, но лучшее сиденье в кладовке он уступил Артему. Караульные угостили их остывшими пирожками из автомата и кока-колой. Ненавижу это сладкое дерьмо, сказал Боб, и осушил банку в два глотка. Артем сделал только один глоток, и его тут же вырвало. Опытный унтер диагностировал все то же сотрясение мозга и в караулке Артема уложили на мешки с термоперчатками. Действие коктейля «коньяк-опиум» было на исходе, и Артем смог бы сейчас сосчитать все свои швы, не раздеваясь. Разговор он поддерживал именно для того, чтобы отвлечься от этой арифметики.
Конечно, Файнштейн знал, что они не уедут дальше ближайшего поста. И Боба Коленко подсунул ему не случайно. И даже – вот добрая душа! – поделился с ним кое-какой информацией.
– Боб, а что вам наболтал Семен?
– Наврал, что я сделаю лучший репортаж в своей жизни. Что моей помощи просит тот самый офицер, который подал сигнал к началу войны.
– Воистину наврал. Я прошу за него прощения, Боб.
– Послушайте, капитан! Я чуть ли не сутки мотаюсь по нашим фронтам и тылам со своей камерой. И везде говорят о таинственном офицере, который передал «Красный пароль» и был убит красными на Роман-Кош. А в Корниловской дивизии так прямо называют имя этого офицера. Ваше имя, капитан.
– А как ваше полное имя? Борис? Роберт?
– Бонифаций, – слегка смутился журналюга. – Не надо ржать.
– Не буду. – Верещагин действительно старался избегать всяких предельных для ребер и носа нагрузок. Ему казалось, что один чих – и все, что собрала Фаина Абрамовна, разлетится вдребезги.
– Вы опять уводите меня от темы. Капитан, я же не требую настоящих военных тайн. Но люди, жизнь которых подвергается опасности, имеют право хотя бы знать правду. Как так вышло, что военные решили оказать сопротивление советским войскам?
– Откуда я знаю, Боб? Что я, генерал?
– Объясните хотя бы с точки зрения капитана. Еще вчера вы были за общую судьбу, голосовали за воссоединение…
– Не голосовал.
– Но остальные-то были за! Семьдесят процентов активных избирателей! Человек не робот, капитан! Он не может в одну минуту переменить программу.
– Еще как может. Обманутая надежда и преданное доверие легко оборачиваются лютой ненавистью. Ваш канал показал убийство главкома ВВС. Как по-вашему, что мы должны были делать?