Операция «Остров Крым»
Шрифт:
– Главное. Господам командирам дивизий некогда будет читать по сто раз одно и то же.
– Воронов, неужели вы и в самом деле не знали, что делал Полковник? – с недоверием спросил Адамс.
– Работа разведки далека от Господних заповедей, – с расстановкой и после паузы ответил Воронов. – Но один из евангельских заветов мы выполняем четко. А именно: пусть ваша правая рука не знает, что делает левая. Полковник был правой рукой генерала Арифметикова. Я – левой. Я не знал, чем он занимается.
Адамс опять посмотрел в зеркало.
– Это действительно нужно? – спросил он. – Не давать ему отдыха, не вводить обезболивающего…
– Это – приемы психологического давления. Чем труднее человеку сосредоточиться, тем труднее ему врать.
– А у вас сволочная работа, Воронов…
– На редкость сволочная.
В комнату для допросов вошла девушка в авиационной парадной форме с погонами прапорщика. Она катила за собой фуршетный столик с кофе.
– По правде говоря, я уже немного отвык от рутины, – продолжал осваговец. – И Флэннеган тоже. Мы, казалось бы, уже достигли тех ступеней карьеры, на которых черную работу поручают подчиненным. Но сейчас у нас все в разгоне. Война, сами понимаете… Ну, вы хотите поговорить с ним или нет?
– Давайте, – решился Адамс.
– Флэннеган, идите сюда, – сказал Воронов в микрофон. Кавторанг поднялся из-за стола и вышел вслед за девушкой. Адамс столкнулся с ними в коридоре.
– Кофе, ваше высокоблагородие? – спросила девушка.
– Спасибо, не надо…
Он толкнул тяжелую звуконепроницаемую дверь.
– Господин полковник… – Сидящий перед столом человек даже не обозначил намерения встать перед старшим по званию, и Адамс не мог его за это осудить.
– Господин капитан, – комдив сел напротив, в то кресло, из которого встал Флэннеган, – как вы себя чувствуете?
– Благодарю, вполне сносно.
Адамс сделал ряд необязательных движений, как всякий человек, которому неловко: провел рукой по волосам, зачем-то поправил манжету, достал зажигалку и высек огонек, хотя и не собирался закуривать. Покосился на одностороннее зеркало и слегка разозлился. Ну да, он задал дурацкий вопрос… Он не умеет допрашивать людей. И не хочет. И не его это работа. Он и не собирался никого допрашивать – пришел просто поговорить.
Вы себе можете представить военного, который решился на неслыханный риск и ответственность, превышающую полномочия, и внезапно узнал, что кто-то уже взял все в свои руки и ведет, беспокоиться не о чем. Или есть о чем? На выбор – секунды: да или нет? Подчиниться или следовать своему решению? Игра ва-банк, равные шансы на выигрыш и на проигрыш, и выигрыш сомнителен, а проигрыш – непоправим.
Полковник выбрал – подчиниться. И двенадцать часов не знал, что же он выбрал… Он успокаивал себя тем, что человек, обладающий кодами и «Красным паролем», наделен чрезвычайными полномочиями и действует наверняка.
– Через полчаса начнется брифинг командиров дивизий и начальников штабов. Меня обвиняют в том, что я отдал вам приказ передать «Красный пароль».
– Я не передавал «Красный пароль». Вы же допросили Резуна, вы же знаете, что его передали из Москвы. Это было необходимо – оставить след в Москве…
– Но у вас была кассета. Капитан, вы понимаете все, что я говорю?
– Вполне.
– Сейчас мы, Главштаб, должны принять решение исключительной важности. Если ваши сведения верны, мы вынуждены бомбить советские аэродромы. Это – война без надежды на примирение. Мы не можем начинать ее только из-за израильских вертолетов, капитан.
– Чего вы от меня хотите?
– Вы будете сопровождать меня на брифинг. Вы повторите все, что говорили здесь. Все, что касается Полковника, «Красного пароля», кодов и своего ГРУшника. Вы должны снять с меня обвинение, потому что иначе Басманов всех задавит авторитетом командующего и нагнет к поискам перемирия… И я боюсь, что утром нас все равно засыплют бомбами…
– Может быть, я плохо соображаю с недосыпа… – капитан потер пальцами лоб, – но какие тут обвинения? Хоть бы вы триста раз приказали мне передать «пароль» – это было ваше право. Вторжение к тому моменту уже началось…
Адамс застыл на месте. Эта простая мысль не приходила ему в голову: он думал только о том, как доказать главнокомандующему свою непричастность к «развязыванию мятежа». Но ведь…
– Вы и в самом деле нуждаетесь в отдыхе, Верещагин. Жаль, что я не могу вам его дать. Это было не вторжение. Это было присоединение к СССР. Подписанное премьером и одобренное Думой. Капитан, мне все это так же тошно, как и вам, но Крым уже три дня считается территорией СССР, на которой СССР имеет право размещать свои войска. Как бы я к этому ни относился, но мы подняли военный мятеж.
– Я поднял военный мятеж, вы хотите сказать?
– Это говорю не я, – выдавил Адамс. – Это говорят многие работники Главштаба. В том числе – Главком…
– А кто-нибудь из них видел союзный договор, подписанный председателем Совета министров СССР? Хоть одна живая душа?
Адамс приподнял брови. Да, конечно же, это приходило ему в голову. Но…
– Арт, боюсь, полковника Волынского-Басманова не интересуют формальности. Вторжение незаконно, и мы будем кричать об этом на крышах, но, боюсь, сейчас решает право сильного, и…
– Я понял, сэр. Можно еще кофе?
– Итак, господа, мы оказались перед тяжелым выбором, – сказал Волынский-Басманов, едва Воронов закончил доклад. – Хотя я думаю, что решение здесь очевидно… Военная мощь СССР настолько велика, что невозможно и думать о переходе в наступление. Приняв решение о бомбардировке, мы начинаем затяжную войну, которая неминуемо обернется для Острова гибелью.
– Иными словами, – сказал Кутасов, – вы предлагаете капитуляцию…
– Ни о какой капитуляции не может идти речи, – возразил Волынский-Басманов. – Слово «капитуляция» применимо только к одной из двух или более воюющих стран. Мы – не страна, воюющая с СССР. Мы – его часть, это уже несколько месяцев назад было одобрено Думой. То, что произошло в Крыму, – военный бунт, инспирированный ОСВАГ и армейскими экстремистами. Де Голль в свое время наглядно показал, как нужно поступать в таких случаях. Чтобы спасти «форсиз», мы сами должны придушить военный бунт. Найти и выдать виновных.
Полковники молчали.
– Я не понимаю, почему мы должны поступать подобным образом, – сказал наконец Кутасов. – У нас есть все, чтобы не проиграть войну. Да, мы не можем дойти до Москвы. Но ведь не об этом сейчас разговор. Нам грозит бомбардировка, которую нужно предотвратить, – вот что важно…
– Именно! Именно, Олег Никитич! – Волынский-Басманов поставил в воздухе точку световой указкой. – Именно об этом и речь, что «сведения из МОССАДА» могут оказаться очередной провокацией! Такой же, как и «Красный пароль»!