Операция «Остров Крым»
Шрифт:
Мы ориентировались по железной дороге, насыпь тянулась по земле внизу бесконечным шрамом. Лунный блик бежал по рельсам вдогонку. Арт показывал мне фильм – «В бой идут одни “старики”». Там были женщины-летчицы, которых немцы называли «ночными ведьмами». Их сажали в настоящие летучие гробы, днем они были просто мишенью и поэтому летали только ночью. Сейчас была как раз ночь для таких полетов – ясная, тихая украинская ночь, та самая, когда «видно – хоч голки збирай», отлично видно во все стороны, так что засечь нас проще простого. Мы шли на малой высоте, невидимые для локаторов больших ЗРК, но малые комплексы легко нас могли выцелить, поэтому маршрут проложили в стороне от расположения советских военных баз, и все равно следовало смотреть в оба…
Там, где Днепр раздулся, подавившись бетонной дамбой, был последний, самый важный ориентир. Каховское водохранилище.
В небо вонзились прожекторы. Группы «Дженни» и «Сид» поднялись, увеличили скорость и рванули вперед, прямо в этот свет, а тяжеловесные «Теды»-транспортники, едва не задевая колесами шасси верхушки холмов, под шумок расползлись по округе. Мальчики – направо, девочки – налево.
Я выбрала себе объект для атаки – зенитную установку – и пошла прямо на нее. Сначала НУРы, потом Рита переключила оружие и для верности добавила из пушки, а потом наш «Ворон» пошел над советской авиабазой, паля по всему, что похоже на позиции зенитных систем. Да нет – просто паля по всему.
Сейчас был бы очень кстати «Полет Валькирий» из динамиков во всю мощь, как у Копполы. Чтобы испугались еще сильнее, чтобы еще беспомощнее суетились между зданиями, паля из своих дурацких «калашей» в белый свет как в копеечку. Вот только девочки-еврейки этого не одобрят: с Вагнером у них очень стойкие и неприятные ассоциации.
– Дженни-5! Дженни-5, что там с девятой?
Я поискала глазами девятую. Только что была здесь, намного впереди справа – а где теперь?
Ого! Ничего себе, вот это не повезло!
Удар о землю был жестоким. Леа не пришла в себя, изо рта текла кровь – кажется, прокушен язык. Фатму изрезало осколками лобового стекла, но это не самое худшее. Самое худшее – что-то с ногами. Она их не чувствует. Словно их нет вообще.
Неудачная посадка. Во всех смыслах. Очереди из пулемета вполне достаточно, чтобы разбить бронестекло «фонаря» и, даже не задев пулей, вывести из строя пилота, на несколько секунд инстинктивно зажмурившего глаза. А этих нескольких секунд вполне достаточно, чтобы вертолет накренился, задел винтом какую-то мачту и ткнулся в землю носом, обламывая лопасти и превращаясь в шейкер для пилотов.
Резкая керосиновая вонь. Пора выбираться.
– Леа! Лей!
Стон.
Новая автоматная очередь: они бегут сюда, дерьмо, неужели снова попасться к ним в руки?
Только не это!
Фатма завыла от отчаяния: огонь вести невозможно, загорится керосин. Нужно убираться отсюда, но Леа! И ноги!..
Рев винта над головой, вой, в который сливаются отдельные выстрелы авиапушки.
– Девятая! Фатма, вы живы? Отвечай!
– Живы!
– Мы идем к тебе! Слышишь? Продержись там немного, пятая-седьмая идут к тебе!
Тамара посадила «Ворона» так близко к борту-девять, как только могла.
– Леа! Леа, очнись! – Фатма толкнула своего пилота несколько раз. Наградой ей был еще один долгий стон и мутный взгляд. Уже что-то.
Маленькая фигурка, которую при всем желании нельзя было принять за мужскую, побежала, пригибаясь, от пятого вертолета к «девятке». «Семерка» висела над головой, готовая прикрыть огнем, если что.
– Фат! Леа! – Это была Рита О’Нил. – Вылезайте!
Леа сделала движение головой, которое можно было принять за отрицание.
– Не можем, – выдохнула Фатма.
– Fuck! – Рита ножом разрезала ремни безопасности, вытащила Леа из машины – та повисла на ней мешком. – Выползай, Фат! Что ты сидишь, как засватанная?
– Но-ноги… Заклинило…
– А-а, холера! Попробуй что-нибудь сделать, я сейчас вернусь.
– К вам идут коммандос, девочки! – сказал мужской голос. – Мы вас видим, не волнуйтесь.
Фатма проследила взглядом Риту и Лею – Аллах, как медленно! Она собралась с силами и посмотрела вниз, на свои ноги.
Кровь. Разорванная ткань. Что-то белое торчит наружу.
«Это кость. Мои ноги сломаны. Мне должно быть очень больно».
И через миг ей стало очень больно.
Не помня себя, она ударила по замку аптечки, нашарила ампулы-шприцы и горстью выгребла их оттуда. С трудом различина синюю – анальгетик, – сорвала зубами колпачок и вонзила иглу в бедро, выжимая капсулу.
В секторе было сравнительно спокойно: штабс-капитан Перельман прикрывала эвакуацию пушечным огнем. Испортить погоду могла только случайная пуля, и Фатма, следя глазами за подругами, молилась о том, чтобы этой пули не было…
Вот они бегут – качинские коммандос, ефрейтор и двое солдат. Сейчас ее вытащат. Сейчас они подойдут и заберут ее.
Господи, только бы не было случайной искры в поврежденной рации! Только бы не загорелось топливо!
Быстрее! Быстрее, шайт!
Откуда взялся этот пулеметчик? Почему именно в это окно он высунул рыло своей машинки, почему именно их избрал целью?
Рита, уже выбежавшая было на помощь, кинулась обратно в машину. Вертолет оторвался от земли, и Фатма закричала в отчаянии: ее бросали здесь! Бросали одну!
Она отложила пистолет и взяла гранату. Лучше подорваться на своей гранате, чем сгореть заживо.
Ближе всех к ней успел подбежать ефрейтор. Умирая, он цеплялся руками за полоз.
Фатма завыла от муки и отчаяния. Одна, одна, все погибли, и как больно!!! Почему-то ей показалось, что эти коммандос – последние на советской базе, и вертолетов прикрытия больше не существует, что она предана, брошена всеми!
Советские солдаты, ободренные огнем пулеметчика, приближались. Она уже видела одного совсем близко. Поняла, что он распознал в ней женщину. Прочла по губам: «Сука!»