Опередить Господа Бога
Шрифт:
До того «Вацлав» передавал донесения об акции по уничтожению гетто — именно от него мир узнал о существовании Умшлагплац, об эшелонах, газовых камерах и Треблинке. Упоминание о «Вацлаве» — Генрике Волинском — есть в каждой книге, в каждой научной работе о гетто. Он руководил еврейским сектором при Главном штабе АК, был посредником между ЖОБом и штабом, в частности, передал командующему АК, генералу Грот-Ровецкому, первое сообщение о создании ЖОБа, а Юреку Вильнеру — приказ генерала о подчинении ЖОБа Армии Крайовой. Он же связал подпольщиков с командующим Варшавским округом АК генералом Монтером и офицерами, которые впоследствии снабжали их оружием и учили им пользоваться. Чаще всего занятия проводил Збигнев Левандовекий, «Рельс», заместитель руководителя варшавского Кедива [26] и начальник Бюро технических исследований АК. Он рассказывает, что на «уроки»
26
Управление диверсионной службы в Армии Крайовой.
Доцент Левандовский по сей день не знает фамилии мужчины, который приходил на Маршалковскую, 62 (первый этаж, во дворе налево). «Высокий худощавый шатен, — говорит он. — Не из этих сорвиголов, наоборот: тихий, спокойный. Хотя, — добавляет доцент, — в особо опасных акциях лучше всех себя проявляли вовсе не сорвиголовы, а вот такие тихони».
— Человека, которого вы обучали, звали Михал Клепфиш, — говорю я доценту.
Вместе со Станиславом Гербстом «Вацлав» описал ход первой крупной акции по уничтожению гетто, и донесение это в виде микрофильма курьер перевез через Париж и Лиссабон (в канун Рождества 1942 года генерал Сикорский подтвердил получение). Юрек Вильнер, представитель ЖОБа на арийской стороне, приносил известия из гетто ежедневно, благодаря чему донесения всегда отражали текущие события и передавались в Лондон систематически. Например:
…Настроение паническое: в 6.30 начинается акция, каждый готов к тому, что его могут взять в любую минуту, в любом месте…
…Последний этап ликвидации начался в воскресенье. В этот день всем евреям было приказано в 10 часов явиться к Совету общины. Началась раздача талонов на жизнь; каждый получивший талон обязан носить его на груди. Это желтоватые листочки с написанным от руки номером, снабженные печатью Совета и подписью. Все талоны безымянные…
…На прошлой неделе на Умшлагплац за 1 кг хлеба платили 1000 (тысячу) злотых, за одну сигарету — 3 зл.
…Северин Майде, когда за ним пришли жандармы, бросил в одного из них тяжелую пепельницу и разбил ему голову. Майде, конечно, расстреляли. Это единственный известный случай сознательной самообороны…
…Пассажиры, проезжающие через Треблинку, утверждают, что на этой станции поезда не останавливаются.
И так каждый день: Вильнер приносит из гетто информацию — «Вацлав» составляет донесения — радисты передают их в Лондон, а лондонское радио, вопреки сложившейся практике, в своих передачах ничего об этом не сообщает. Радисты по поручению своего руководства запрашивают, в чем причина, но Би-би-си продолжает молчать. Только месяц спустя в информационном блоке передают первое сообщение о ежедневных десяти тысячах и Умшлагплац. Оказывается — как выяснилось впоследствии, — Лондон все это время не верил донесениям «Вацлава». «Мы думали, вы чересчур увлеклись антинемецкой пропагандой…» — объяснили лондонцы, когда получили подтверждение уже из собственных источников… Итак, Юрек Вильнер приносил из гетто последние новости, а кроме того, тексты депеш — например, обращение к Еврейскому конгрессу в США, заканчивавшееся словами: «Братья! Остатки евреев в Польше живут с сознанием того, что в самые страшные дни нашей истории вы не оказали нам помощи. Откликнитесь. Это наш последний к вам призыв».
В апреле 1943 года «Вацлав» вручает Антеку (представителю штаба ЖОБа) приказ генерала Монтера, в котором «приветствуется вооруженное выступление варшавских евреев», а затем сообщает, что АК будет форсировать стены гетто со стороны Бонифратерской и Повонзок.
«Вацлав» до сих пор не знает, попало ли это последнее сообщение в гетто, но, видимо, попало — ведь Анелевич говорил что-то о предполагаемой атаке. На ту сторону даже послали одного парня, который не дошел (его сожгли на Милой, целый день слышно было, как он кричал), да и когда Анелевич об этом узнал, к нему на мгновенье вернулась надежда, хотя остальные сразу сказали, что ничего
На Милой кричал обожженный парень, а по другой стороне стены, на мостовой, лежали трупы двоих ребят, которые должны были подложить 50 кило взрывчатки под стену гетто. Збигнев Млынарский (подпольный псевдоним «Крот») говорит, что именно это сыграло роковую роль. Что погибли сразу оба и больше некому было подобраться с взрывчаткой к стене.
— Улица была пустая, немцы стреляли со всех сторон, пулемет, прежде с крыши больницы обстреливавший гетто, перенес огонь на нас. За нами, на площади Красинских, стояла рота СС, так что Пшенный поджег взрывчатку, которая должна была разворотить стену. Мина разорвалась на улице и разнесла в клочья тела этих наших двоих ребят, и мы стали отходить.
— Сейчас я знаю, как следовало поступить, — говорит Млынарский, — надо было войти в гетто и там, внутри, поджечь взрывчатку, а наши люди должны были ждать с другой стороны и выводить повстанцев.
Только — если хорошенько подумать — сколько бы их вышло? Десятка полтора, не больше. Да и вообще, захотели ли бы они выйти?
— Для них, — продолжает Млынарский, — это было делом чести. Хоть и поздно, но все же они совершили этот печальный акт. И правильно поступили — по крайней мере, честь евреев была спасена.
Абсолютно то же самое говорит Генрик Грабовский, в квартире которого Юрек Вильнер прятал оружие и который потом вызволил Юрека из гестапо:
— Эти люди отнюдь не стремились остаться в живых, и надо поставить им в заслугу, что они способны были здраво рассуждать и решили погибнуть в борьбе. Все равно — и так смерть, и эдак, уж лучше умереть с оружием в руках, чем в унизительной покорности.
Грабовский сам это понял — что лучше погибнуть в борьбе, — когда его задержали возле гетто, откуда он выходил с пакетом от Мордки. «Простите, — поправляется пан Генрик, — от Мордехая, как-никак звание и функции заслуживают уважения». Да, когда его поставили к стене и дуло было перед ним… примерно вот так, на высоте той вазы в серванте, он подумал: «Укусить, что ли, этого шваба или выцарапать ему глаза…» (К счастью, среди немцев был «синий» [27] , Вислоцкий, которому Грабовский сказал: «Хорошо, пан Вислоцкий, делайте свое дело, но знайте: я не один, как бы у вас потом не вышло неприятностей…» — и Вислоцкий мгновенно все понял, и Грабовского отпустили.)
27
«Синяя полиция» — созданные немецкими властями подразделения польской полиции на оккупированных территориях.
Мордку Анелевича Грабовский знал давно, еще с довоенных времен. «Это ж наш парень, с Повислья. Мы были в одной компании; если требовалось кому-нибудь рожу набить или посчитаться с ребятами с Воли или Верхнего Мокотова, всегда ходили вместе».
Что мать Анелевича, что мать Грабовского — одинаково бедствовали, одна торговала рыбой, другая — хлебом, и хорошо, если за день удавалось продать десять буханок, сорок булочек да пару пучков петрушки.
Еще тогда, на Повислье, видно было, что Мордка умеет драться, поэтому Грабовский нисколько не удивился, встретив его в гетто уже как Мордехая, — наоборот, ему это показалось совершенно естественным. Кому ж еще быть вожаком, как не их человеку, пацану с Повислья. (Мордехай попросил его тогда передать ребятам в Вильно: пусть собирают деньги, оружие и здоровых, решительных молодых парней.)
Грабовский был до войны харцером [28] , его товарищей из старшей группы расстреляли в Пальмирах [29] , пятьдесят человек, всех до единого, а он остался жив и теперь получил от своего харцерского руководства приказ ехать в Вильно и подымать евреев на борьбу.
В Колонии Виленской [30] Грабовский познакомился с Юреком Вильнером. Там был монастырь доминиканок, настоятельница прятала у себя нескольких евреев. (Я сказала своим монахиням: помните, Христос говорил: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». И они меня поняли…)
28
Харцеры (скауты) — члены детской и молодежной организации «Союз польских харцеров» (основан в 1918 г.).
29
Пальмиры — местность под Варшавой, где производились массовые расстрелы.
30
Пригород Вильно (теперь в составе Вильнюса).