Описание двора герцога Карла Бургундского, по прозвищу Смелый
Шрифт:
Когда мой господин герцог и монсеньор де Равенштайн закончили биться в отведенное им время, карлик протрубил в рог. Так они бились за дам, а потом покинули поле боя.
Как только это было сделано, немедля из ворот золотого древа вышел боевой конь, нагруженный двумя кожаными корзинами, полными упряжи и щитов, на котором и в которых бился монсеньор бастард против монсеньора д'Аргеля. Этот боевой конь был покрыт черным бархатом, украшенным драгоценной вышивкой. Корзины были покрыты фиолетовым бархатом. Герольды, карлик и гигант привели на поле боя этого коня вместе с покровом корзин, упряжью и щитом, после обсуждений и соблюдая все процедуры, на глазах дам, к монсеньору д'Аргелю, который сломал больше всех копий в этом турнире [680] .
680
Он сломал тринадцать копий и стал победителем турнира [Jean de Haynin. Memoires. Vol. 1. P. 128; Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 191].
По окончании турнира мой господин поехал разоружаться, в то время как заграждения разобрали и очистили все поле. Оттуда все разъехались вооружаться для турнира, даже мой господин герцог, и каждый из 24 [681]
681
В «Мемуарах»: 25 рыцарей [Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 192].
682
Шарль де Шалон (Chalon), граф де Жуаньи (Joigny), сеньор де Витто (Vitteaux), — сын Жана де Шалона и Жанны де Ла Тремуй, унаследовал графство Жуаньи после смерти Луи де Ла Тремуя, дяди со стороны матери. Камергер Филиппа Доброго и Карла Смелого [ID 1446; Caron М.-Th. Les voeux du faisan. P. 250].
Что касается прибытия моего господина герцога, он прибыл лично, облаченный как прочие, но перед ним шли десять пажей и один боевой конь, которого вели под уздцы. Эти пажи, пешие слуги и конюхи были одеты в платья из малинового бархата, расшитые понизу чистым золотом. Оные пажи ехали верхом, на шее каждого было колье из крупных золотых роз, в плащах, спадавших сзади до лошадиной спины, с двумя рядами золотых дубовых листьев. Их лошади и боевой конь были убраны малиновым бархатом и усыпаны сотней бубенцов из чистого золота, каждый из которых весил целую марку. Они производили чудесный звук.
Когда эти сорок восемь знатных рыцарей собрались один против другого, прозвучала боевая труба. Они бились с успехом один против другого на копьях, а потом бились на мечах, каждый изо всех сил на широком пространстве по всем сторонам поля, и, [чтобы остановить бой], карлику пришлось протрубить в рог, а дамам — сделать знак вуалью. После чего их с трудом разняли и развели на два ряда. Тогда монсеньор герцог снял свой головной убор [683] и прошел между рядами. Так он объединил их в пары, чтобы биться один против другого врукопашную, и они бились на мечах как вилланы, так что мой господин почти не получил от этого удовольствия [684] . Тогда по двое они вернулись в ворота Золотого древа, пройдя перед дамами, и сопроводили моего господина во дворец, [вместе с] моим господином бастардом в носилках. Затем они отправились разоружаться, чтобы прийти на банкет и танцы.
683
Ла Марш говорит, что Карл Смелый сделал это, чтобы его узнали [Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 194].
684
Согласно Энену, бой пыталась прекратить Маргарита Йоркская, опасавшаяся, что мужа могут ранить, но ей это не удалось. Сражение остановил сам Карл, а затем перестроил его участников так, как описывал Ла Марш. Победителем стал Джон Вудвилл [Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 130].
Что касается этих джостры и турнира, все было проведено достойно со всей приятностью и с большой роскошью, так что невозможно это описать, чтобы не было слишком длинно. Ибо не было ни дня, чтобы на этих турнирах и банкетах каждый не был облачен в богатые одежды, с драгоценностями, вышивкой, каменьями, из роскошных тканей, с попонами и конской упряжью, сегодня в одно, а завтра — в другое, и так же на банкетах и танцах. И также мой господин герцог и монсеньор бастард, и их пажи каждый день в новом, и [их примеру] следовали прочие принцы и сеньоры. Вообразите, как показывал себя каждый, о чем я должен умолчать, за исключением турнира и того, что сопровождало его.
В названный день, после турнира, при дворе был приготовлен прекрасный банкет. Во-первых, был установлен богатый буфет, наполненный дорогой посудой. На трех столах в большом зале, о чем я уже рассказывал, стояли тридцать восковых деревьев, на которых висели фрукты всех видов [685] . Вокруг корней этих деревьев было разложено мясо, коего было двадцать блюд, а во время антреме ходили по залу персонажи, как мужские, так и женские, которые разносили фрукты и сладости, одни в заплечных корзинах, а другие — на шляпах, а иные — в подолах [686] . Эти персонажи были щедро раскрашены чистыми золотом, серебром и лазурью. Перед монсеньором на его столе была башня, на которой стоял человек, державший монету, и из башни, как из фонтана, текла в изобилии розовая вода [687] . Внутри одного из висячих канделябров с зеркалами, о которых я рассказывал, [описывая] первый банкет, был дракон в скале, который извергал пламя, а из скалы лилась на людей вода и [сыпались] лепестки роз. Затем к этому столу был вывезен огромный кит [688] , охраняемый двумя гигантами. В его животе сидели две сирены и 12 или 13 человек, одетые на иностранный манер. Эти люди и сирены появились из кита, чтобы танцевать, петь и сражаться. Из этих людей одни сражались, а другие танцевали.
685
Фруктовые деревья символизировали 30 аббатств в землях герцога Бургундского, в том числе — Клюни и Сито [Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 196].
686
Кроме того, были заказаны беседки для выпечки, имитирующие виноградную лозу [Laborde L. Les Ducs de Bourgogne. Pt. 2. T. 2. P. 328–329. № 4433].
687
Согласно счетам, был заказан фонтан из хрусталя. Он был увенчан изображением Иоанна Крестителя. Из фонтана била розовая вода [Laborde L. Les Ducs de Bourgogne. Pt. 2. T. 2. P. 329–330. № 4437].
688
60 футов в длину, т. e. 18 м [Laborde L. Les Ducs de Bourgogne. Pt. 2. T. 2. P. 328. № 4431]. В Средние века китов в изобилии ловили в Бискайском заливе, причем особым деликатесом считался китовый язык [Birlouez E. A la table des seigneurs, des moines et des paysans du Moyen Age. Rennes, 2009. P. 55].
В конце банкета начался танец, после которого дамы вручили приз турнира мессиру Жану д'Удевилю, брату монсеньора де Скаля [689] . После этого четверо смелых рыцарей объявили поединок на следующий день, затем все пошли спать около трех часов [ночи].
На следующий день после мессы монсеньор герцог дал в большом зале роскошный обед, на котором рядом с ним сидел легат нашего святого отца [папы римского], а прелаты, принцы и сеньоры — за другими столами. После этого обеда, изобильного и долгого, мой господин герцог дал герольдам, трубачам и менестрелям 600 франков монетами, и они принялись кричать правителю: «Щедрость, щедрость». Мой господин подарил Честеру [690] , английскому герольду, длинное платье из дорогой зеленой парчи, подбитое горностаем.
689
Сначала приз за турнир присудили Карлу Смелому, но он отказался и выбрал в качестве победителя Джона Вудвилла по трем причинам. Во-первых, он «иностранец» и ему следовало оказать почести. Во-вторых, он был юным рыцарем, а таковых следовало поощрять. В-третьих, он хорошо показал себя как в турнире, так и в конных поединках [Olivier de La Marche. Memoires. Vol. 3. P. 199].
690
Город в Западном Чешире, Англия.
После обеда все отправились на джостру, которую начали монсеньор д'Аргель, монсеньор Жак де Люксембург, монсеньор де Ренти и монсеньор де Лен [691] , но прибыло только четверо ответчиков: монсеньор де Русси и хранитель лесов Брюгге, по имени монсеньор д'Унтерш, и еще двое. Поэтому я замолкаю и перестаю писать, ибо назавтра, как говорят, праздник должен был прекратиться, а монсеньор уехал в Брюгге [692] .
Здесь заканчивается трактат о свадьбе монсеньора герцога Бургундского и Брабантского.
691
Сеньор де Лене служил в должности камергера при Карле Смелом с 1468 по 1475 г. Более о нем нет информации [ID 2611].
692
Карл отправился в Зеландию, чтобы почтить память Адриана ван Борселена, его сторонника в Нидерландах, а также для того, чтобы совершить торжественный въезд в Зеландию в качестве герцога [Dubois H. Charles le Temeraire. P. 195].
Resume
L'Etat bourguignon est ne en 1363 quand le roi de France Jean II le Bon a transfere le duche de Bourgogne aux mains de son fils cadet Philippe, le futur Philippe le Hardi (1363–1404). Grace a une politique matrimoniale habile, Philippe et ses successeurs ont agrandi considerablement leurs possessions territoriales, devenues comparables a celles du roi de France. La maladie du roi Charles VI et les troubles de la Guerre de Cent ans ont donne aux ducs la possibilite de jouer un role de premier plan sur la scene europeenne et d'exercer une politique independante. L'ecart entre leur statut officiel (c'est-a-dire, celui de vassaux du roi de France et de l'Empereur) et leurs ambitions (les ducs ont cherche a obtenir leur independance par rapport a la couronne royale francaise) a mene a l'etablissement d'une cour splendide qui a servi d'instrument politique pour affirmer leurs pretentions. En organisant des fetes et des banquets somptueux les ducs de Bourgogne manifestaient leurs exigences territoriales et leurs droits politiques. Les nombreux chroniqueurs au service ducal, en cherchant a contribuer a la glorification des ducs, ont cree une image magnifique de la cour bourguignonne.
Olivier de La Marche merite d'etre nomme en premier lieu parmi les chroniqueurs qui glorifiaient la cour bourguignonne. Il grandit a la cour des ducs de Bourgogne et a passe toute l'echelle des promotions, en commencant par l'office de page jusqu'au maitre d'hotel et au capitaine de la garde. A la cour des ducs de Bourgogne, il y avait beaucoup de descendants de leurs possessions septentrionales, voire etrangers. A l'oppose, Olivier de La Marche etait bourguignon: il appartenait a un noble famille originaire de Bresse au comte de Bourgogne et fut baptise a l'eglise de Villegaudin pres de Chalon-sur-Saone dans le duche de Bourgogne. La date de naissance d'Olivier de La Marche eveilla une discussion dans l'historiographie, mais on sait qu'en 1439, il entra au service du duc de Bourgogne Philippe le Bon. Bien sur, ce n'etait pas sans patronage. Ses parents etaient Philippe de La Marche et Jeanne de Bouton. Ces familles avaient deja ete sont en service bourguignon depuis de nombreuses annees. Apres la mort du pere d'Olivier de La Marche, son oncle du cote maternel Jacques de Bouton a contribue a son introduction a la cour de Guillaume de Luyrieux et de son epouse Anne de La Chambre, comme les familles de Luyrieux et de Bouton etaient en relations etroites. Ce fut Luirieux qui le presenta en 1439 a Antoine de Croy, premier chambellan et consillier de Philippe le Bon, qui, a son tour, sollicita son acceptation a la cour ducale. Grace a ce patronage, La Marche devint page d'une des plus influente et puissante personne de l'Europe du Moyen Age tardif. Puis, il faisait une brillante carriere aupres de Charles le Temeraire, fils de Philippe le Bon. Il servait en tant que premier maitre d'hotel et capitain de son garde. Aussi connaissaitil la cour bourguignonne de l'interieur.