Оплот добродетели
Шрифт:
— Д-да… но…
— Не работает?
— К сожалению.
— Почему? — мысленно она сделала заметку, которую добавит к общим замечаниям. Ладно, вопросы удобства пассажиров, но ведь камеры — это часть систем безопасности!
— Я не могу обсуждать вопросы внутренней политики с пассажирами.
— Почему дверь не была заблокирована? — Лотта подалась вперед и поймала взгляд безопасника, который вдруг смутился и покраснел. Слегка.
— Была.
— То есть, вы хотите сказать, что я, в нарушение правил техники
Технически разблокировать ту дверь было не так и сложно, ко всему у Лотты и ключ имелся.
Универсальный.
— Зачем? Чтобы самоубиться особо извращенным образом? — она подалась слегка вперед. Взгляд этот, как утверждали, доставшийся Лотте от бабушки, на людей воздействовал подавляюще. — Или скорее дело в том, что ваши служащие проявили преступную халатность, которая едва не стоила жизни трем пассажирам! И подумайте, что будет, если информация об этом… простите, инциденте, выйдет в сеть?
Безопасник подумал.
И покраснел еще сильнее. А ведь он на своем месте не первый год и даже не первое десятилетие. Как же его зовут? Обычно, Лотта легко запоминала имена, но тут, верно, от нервов, именно это напрочь вылетело из головы. Она помнила, что сидевший напротив нее человек родился на Машшурбе, тихом провинциальном мире, славившемся производством мраморной говядины.
Как он вообще оказался в Центральных мирах?
Поступил.
Учился.
Закончил с отличием Техническую академию, откуда и был приглашен на лайнер младшим техником. Года через два стал старшим. Затем курсы и еще одни. И вот уже перед Лоттой сидит начальник службы безопасности.
Трижды женатый, и оба последних брака равно действительны.
Семеро детей.
И трое старших работают тут же, один в техподдержке, двое в безопасности.
Лотта потерла глаза. А ведь не только он своих родственников пристроил. И как знать, может, все действительно произошло не по злому умыслу, а по обыкновенному разгильдяйству?
Один таблички не поставил.
Второй забыл заблокировать дверь, решив, что предупреждения хватит. Третий отключил поле, не удосужившись проверить, есть ли на мосту люди. А четвертый теперь пытается убедить Лотту, что сама она виновата. И взгляд вон прячет.
Привыкли к тишине.
К спокойствию.
Подзаросли жирком… надо будет вплотную заняться персоналом, и что-то подсказывало Лотте, что весьма многое ей не понравится.
— Почему вообще ремонт проводился сейчас? Разве лайнер не проходил техобслуживание перед полетом?
— Так… — на красных щеках проступили белые пятна. — Малый текущий ремонт… своими силами.
Ясно.
А ведь в счетах стояли немалые суммы за обслуживание оранжереи. Осталось понять, кому действительно уходили те деньги.
— Что ж, — Лотта поднялась и одеяло удержала. — Если вы и дальше
— Зачем же так, — толстячок вскочил. — Не стоит… мы… готовы принести извинения… и предоставить вам скидку… на посещение спа-салона, да…
— Благодарю, — Лотта величественно кивнула. — Буду рада.
Правда, в стоимость ее билета входил не только этот несчастный салон, но к чему портить отдых и обострять конфликт? Конфликтами и вправду юристы займутся.
Сразу после внутреннего аудита.
Надо будет лишь сказать, чтобы выкупили остатки акций. Если вбросить в сеть видео, то скандал неминуем, и акции изрядно упадут в цене. Правда, с другой стороны репутационные потери тоже будут велики, и надо еще подумать, что выйдет дешевле, ребрендинг или покупка пакета.
Но Лотта подумает.
В собственной каюте она все же скинула одеяло и с немалым удовольствием забралась в ванную, вытянулась, расслабилась и улыбнулась.
Почему-то вспомнился Кахрай с кувшинкой.
И его смех, совершенно необидный.
И то, как он помогал выбраться на топкий берег, а потом не спешил отпускать, ведь берег еще и скользкий, и корни вокруг, о которые так легко запнуться. А Лотта охотно согласилась, что дело именно в корнях.
И в траве.
Подумалось, что бабушка этот выбор точно не одобрила бы. Более того, бабушка пришла бы в ужас. А и плевать. Лотта нырнула под воду и задержала дыхание. Все-таки хорошо, что она решилась на эту поездку…
— …а еще там такое колечко… просто пре-е-елесть, — девица, повисшая на руке Данияра, старательно захлопала ресницами и губки вытянула, будто собиралась не поцеловать, но клюнуть его.
Данияр терпеть не мог, когда его клевали.
И подумывал всерьез о том, что стоило бы от девицы избавиться.
— Дорогая, — он аккуратно отцепил накрашенные пальчики, чересчур уж крепко впивавшиеся в рукав его рубахи. — Буду рад, если ты присмотришь себе что-то на память о нашей встрече…
— На память?
Хлопнули длиннющие ресницы.
— Именно, — он слегка поклонился, заметив, как недовольно скривилась Заххара. Ей девица определенно пришлась не по вкусу, и теперь Данияр был всецело согласен с одару.
Красивая?
Пожалуй.
Правда, при ближайшем рассмотрении становилось очевидно, что красота эта — искусственная. Слишком уж правильные черты.
Идеальный нос.
Высокие скулы. Разрез глаз по моде нынешнего года. Ушки аккуратные. Подбородок в меру мягкий. И главное, все по отдельности великолепно, но вместе собранное — донельзя скучно.
— Боюсь, ты слишком хороша для меня…
— Но Даня…
Данияр заскрипел зубами.
— Дорогая, — Заххара перехватила девицу под руку.