Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Винтер Дмитрий Францович

Но продолжим этимологию поговорки «словно Мамай прошел». Так почему Мамай? Почему не Дюдень, чье нашествие на эту же, Владимиро-Суздальскую часть Руси в 1293 г. («Дюденева рать») напоминало по масштабам Батыево? Почему не его сын мародер Чол-хан – «Щелкан», убитый в Твери за творившийся им «беспредел» при сборе дани? Почему не Тохтамыш, наконец, спаливший Москву всего через два года после Куликовской битвы?

Так вот, выскажу свое мнение, и можете с ним не соглашаться. Народ, в отличие от историков, не забыл, что Иван Грозный по матери – потомок Мамая. Ни Батый, ни Неврюй, ни Дюдень, ни Щелкан, ни Тохтамыш до Новгорода, а тем более дальше, не дошли. А потомок Мамая дошел! И именно с Мамаем ассоциировалось опричное нашествие в народной памяти.

Новгородская трагедия

Упомянутые выше изборские события вынудили Ивана Грозного

принять чрезвычайные меры по укреплению Опричнины. 21 января 1569 г. в нее были зачислены еще два центральных уезда. Численность опричного войска должна была сравняться с новгородско-псковской «кованой ратью». Одновременно было выселено из Пскова 500, а из Новгорода 150 семей; отметим, что из Пскова – в три с лишним раза больше, то есть царь, рассуждая логически, видел именно в этом городе главное гнездо измены.

Расправу с Северо-западом Руси отсрочило нашествие турок на Астрахань (о нем речь впереди), зато ее ускорило свержение в Швеции короля Эрика XIV – кровавого тирана, сопоставимого с самим Грозным, с которым последний, кстати, стремился к союзу. В частности, он собирался доставить шведскому «коллеге» выгодный мир с Данией и Ганзой (с которыми, а также с Польшей, Швеция вела войну с 1563 по 1570 г.) [418] . Но о внешней политике Ивана Грозного речь пойдет в следующей главе, а пока отметим, что шведского тирана свергли местные «посадские» – стокгольмские бюргеры [419] , что не могло не укрепить ненависти Ивана Грозного к «рассадникам свободы – городам». К тому же стремление разгромить Новгород было подстегнуто делом Владимира Андреевича Старицкого, которого как раз тогда казнили, обвинив в покушении на убийство царя (о нем подробнее тоже чуть ниже).

418

Костомаров Н. И. Указ. соч. С. 381.

419

Скрынников Р. Г. Иван Грозный. С. 270.

По пути в Новгород (поход начался в декабре 1569 г.) разгрому подверглись и другие города. Интересно, что опричные полки выступали в этот поход не по торным дорогам, а шли «крадучись» через леса, чтобы появиться перед «врагом» внезапно, «как снег на голову» [420] ; это – типично татаро-монгольский прием.

Как и раньше, били и «комшарили» и своих, и чужих, хотя отделить первых от вторых не всегда представляется возможным. Так, в Торжке и Твери было перебито 500 литовских пленных из Полоцка – в подавляющем большинстве православных белорусов, считавших и называвших себя русскими. Кроме того, перебиты были пленные – не только немцы, но и татары. Однако последние оказали сопротивление и даже ранили самого Мал юту Скуратова. В Клину перебили, как указано официально, 190 человек [421] .

420

Пейн Р., Романов Н. Указ. соч. С. 291.

421

Скрынников Р. Г. Иван Грозный. С. 219–221.

Здесь мы впервые с начала Опричнины (точнее, с 1565–1566 гг., о чем я еще скажу) имеем дело с массовым уничтожением татар. В свете всего выше перечисленного логично поставить вопрос: каких татар и за что перебили? Может быть, представителей родов, враждебных тем, к которым принадлежали ордынцы-опричники? Или просто тех, кто уже начал «расчингисханиваться» и возвращался к традиционному степному образу жизни, – такие должны были казаться и самому Грозному, и Орде вообще не менее опасными, чем русские носители «заразы свободы»!

Но продолжим разговор о масштабах репрессий. Немцы-опричники Таубе и Крузе говорят о 9000 перебитых в Твери; Р. Г. Скрынников считает это десятикратным преувеличением, но если и так, все равно общее количество жертв одного только Новгородского похода явно далеко превосходит ставшую почти официальной цифру в 4–6 тысяч жертв всей Опричнины. А в одном Торжке, разоренном вслед за Тверью, в поминальном синодике упомянуто 1490 человек. Это

явно помимо минимум нескольких сотен пленных, из которых далеко не все были православными. А о том, что и далеко не все православные жертвы Опричнины попали в синодики, мы еще поговорим.

Убийства перемежались с грабежами. Так, в Твери сначала ограбили всех духовных начиная с епископа, а потом и весь город. Опричники «бегали по домам, ломали всякую домашнюю утварь, рубили ворота, двери, окна, забирали всякие домашние запасы и купеческие товары: воск, лен, кожи и прочее, свозили в кучи и сжигали, а потом удалялись». Затем началось всеобщее избиение «кого ни попало: мужчин, женщин, детей, иных жгут огнем, других рвут клещами, тела убитых бросают в Волгу…» Как и чуть позже в Торжке, тут перебили литовских и немецких пленных, которых «вытащили» (то есть, очевидно, перед тем их так пытали, что они уже не могли ходить. – Д. В.) на берег Волги, где в присутствии царя их рассекали на части и бросали под лед [422] .

422

Костомаров Н. И. Указ. соч. С. 389.

Попутно в Отрочь-монастыре под Тверью Малюта Скуратов собственноручно задушил пребывавшего там в заточении экс-митрополита Филиппа. При этом сначала Скуратов хотел добиться благословения Филиппа на расправу с Новгородом, однако даже то обстоятельство, что теперь экзекуции должен был подлежать и предавший год назад Филиппа Пимен, не изменило отношения бывшего митрополита к Опричнине, и без отмены ее он снова твердо отказался благословлять царские дела. За что и поплатился жизнью [423] .

423

Псковские летописи. Вып. 1. М.-Л., 1941. С. 125.

Что касается Новгорода, то Р. Г. Скрынников считает, что сепаратизма там не было, поскольку его носителей выселил в центр страны еще Иван III. Рассматривая проблему упоминавшейся грамоты от литовского короля, историк называет ее фальсификацией литовских секретных служб, чтобы спровоцировать царя на истребление собственных подданных [424] . Так это или нет, но никаких других доказательств вины новгородцев, как уже сказано, не имеется. Да и сама грамота, мягко говоря, противоречива по своему содержанию: новгородцы в одно и то же время хотят «от Москвы отложиться» и «Старицкого на московский трон посадить» [425] . Это похоже на то, как 370 лет спустя арестованному Н. И. Вавилову предъявили обвинения одновременно в монархизме, троцкизме и фашизме.

424

Скрынников Р. Г. Царство террора. С. 367–368.

425

Радзинский Э. Иван IV Грозный. М., 2012. С. 102.

Тем более что, как мы видели, новгородцы еще за три с половиной года до того, как была найдена грамота, боялись расправы. Да если и собиралась новгородская верхушка «предаться» Литве, ну казнил бы царь зачинщиков, как его дед сто лет назад, – весь город-то зачем в крови топить? Уж явно «широкие массы новгородцев» сепаратистскими настроениями Москве не угрожали!

А вот демократические традиции новгородских «меньших людей» (или, как их по-древнерусски называли, «младшей чади»), которых выселение не затронуло, были очень опасны тирану! [426] Кроме того, если не было новгородского сепаратизма, то было недовольство постоянными войнами Ивана, а также наплывом новых хозяев – опричников – в Новгородскую землю [427] .

426

Скрынников Р. Г. Иван Грозный. С. 237.

427

Мадариага И. де. Указ. соч. С. 338.