Опыты литературной инженерии. Книга 1

Гофштейн Александр Ильич

– Это, как вы выразились, «ружье», – холодно отозвался со своей скамейки потенциальный промысловик-добытчик Авдотьин, – стоит столько, что всей вашей зарплаты за год не хватит, чтобы расплатиться за него в случае пропажи.

– Хорошо, – нехотя, согласился начальник, – черт с вами, берите ружье с собой. Но образцы с обнажений левого борта притока Шугора должны быть представлены в полном объеме.

Молодой геолог, оценивший ситуацию, рассказал анекдот:

– По Кавказским горам идут четверо мужиков и тащат на палке убитого медведя. У аула их встречает местный цивилизованный житель:

«– Вах,

какой большой медведь! Убили? Наверное, гризли?

– Нет, из ружья застрелили!»

Медведь, на его медвежье счастье, пока не попался на глаза Арчибальду Австрийскому. Пасся где-то в сторонке от маршрутов неутомимого киллера и не подозревал о нависшей смертельной угрозе. За всю кампанию Арчибальд не произвел ни одного выстрела, но ежедневно опрыскивал свой арсенал «Баллистолом» и протирал специальными тряпочками, не оставляющими ворс на металле. Сначала на ритуал протирки оружия сходились заинтересованные зрители. Потом эта процедура всем надоела и превратилась в рутину, от которой лишь один человек получал истинное удовольствие – сам охотник.

Комарьё в тот день сдуло бодрым ветром. Было не холодно и не жарко: самая благодать для длинного маршрута по увалам северного Урала. Четыре геолога возвращались на базу. Пологий спуск по скудным травам водораздела не утомлял и давал возможность полюбоваться красивой поймой реки, которая справа внизу сверкала на солнце игривой змейкой. Трава в пойме была изумрудно-зеленой и сочной. Изредка встречались группы низких кустов, которые дополняли и украшали общую мирную картину. Неожиданный изгиб долины открыл новый вид, который заставил геологов остановиться в изумлении.

Вниз по течению реки, в том же направлении к базе двигалась человеческая фигурка. По крадущейся походке и длинному ружью, изготовленному к бою, геологи тотчас же опознали Арчибальда Авдотьина, занятого поисками неуловимого медведя.

– Дай-ка бинокль, Шурик, – попросил один из геологов коллектора. – Так и есть, с пустым рюкзаком идет, зараза! – с досадой сплюнул он на землю. – Значит, завтра на Шугор идти нам. Без образцов оттуда начальник никого в покое не оставит!

– Смотрите, смотрите, медведь! – возбужденно зашептал коллектор Шурик, указывая рукой вперед, по пути следования Виктора Австрийского.

Действительно, навстречу своей верной гибели не спеша брел по своим медвежьим делам большой медведь, сверху казавшийся совершенно черным. Ни медведь, ни охотник пока не видели друг друга. Их разделяли кусты. Расстояние между участниками будущей драмы постепенно сокращалось. Геологи сбросили рюкзаки и уселись на них, как в ложе театра, в предвкушении сцены единоборства. Коллектор Шурик, кстати, вспомнил, что имя Виктор переводится как «победитель».

Медведь и охотник начали обходить последнюю маленькую куртину одновременно с одной стороны. Больше всего геологи опасались, что их пути на этом решающем этапе разойдутся. Слава богу, этого не произошло.

Последний поворот – и медведь, и безжалостный убийца сошлись буквально нос к носу. Зрители напряглись, ожидая увидеть облачко дыма и рухнувшего наземь бездыханного зверя. А уже потом услышать звук далекого выстрела.

Ничего подобного не произошло. Охотник вдруг выронил ружье и упал на четвереньки. Потрясенный медведь, наоборот, встал на дыбы и задрал обе лапы кверху.

Наверное, решил сдаться в плен без боя. Бравый охотник начал быстро и энергично прыгать вперед и назад на четвереньках, заставляя медведя беспомощно пятиться. Через пару секунд медведь не выдержал натиска, оперся на все четыре лапы, и бросился наутек, смешно подбрасывая зад и опасаясь оглянуться.

Только теперь до геологов донеслись звуки отчаянного собачьего лая. Вначале они даже не сообразили, что это лает не собака, а сообразительный Арчибальд, изображающий охотничьего пса. Геологи дружно захохотали. Такого финала драмы не ожидал никто. Вытирая глаза от слез, они помаленьку начинали соображать, что внизу творится что-то не совсем благополучное. И пора принимать экстренные меры: собака-Виктор продолжал захлебываться лаем и уже стал подвывать, что совсем нетипично для охотничьей породы.

Забыв про рюкзаки, геологи бросились вниз по склону и в короткое время прибыли к месту несостоявшейся трагедии. Арчибальд настолько вжился в образ, что никак не унимался, а истерически лаял и продолжал скакать на четвереньках с налитыми кровью глазами и пеной у рта. Вырванная с корнем трава свидетельствовала о недюжинной силе его когтей. Горе было бы медведю, попади он в эти безжалостные лапы!

Кое-как охотника Австрийского успокоили, отпоили водой из фляжки. Подобрали и принесли засыпанное мокрой землей грозное оружие. Изредка Арчибальд еще дергался, потом затих и уснул на чьей-то расстеленной куртке. Геологи сходили наверх за рюкзаками и возвратились в долину. Некоторое время они сидели рядом со спящим, сочувственно вздыхали и качали головами. Потом Арчибальда Австрийского разбудили и помогли добраться своим ходом до базы.

На следующий день задул северный ветер и разразился дождь. Лагерные собаки, как и положено им в такую погоду, спрятались под пологи палаток. Один лишь великий охотник, вскинув на плечо футляр с бесполезным теперь ремингтоном, ушел из лагеря в неизвестность, из которой неделю назад и прибыл.

Вендетта

Этот кровавый обычай зародился, как говорят знатоки, на островах Сардиния и Корсика. Потом потихоньку перебрался и в континентальную Европу. Хотя кровожадность современных мстителей несколько поубавилась. И если в свое время на Сардинии, а также и на Корсике, резали кого ни попадя и всех подряд, то в наших краях с более прохладным климатом начали подходить к вопросу использования вендетты в личных целях более избирательно и гуманно.

Имеет смысл так поставить вопрос: у вас есть личные враги или, на худой конец, хотя бы один личный враг? Если есть – читайте дальше, не прогадаете.

Вот у меня, то есть у нас, в свое время был такой личный враг. Но настоящим врагом, если честно, считать его было неприлично. Так, жалкий пакостник, доносчик, врун и паскудник. Восстановил против себя весь класс, но поколотить его ни у кого рука не поднималась. У паскудника папаня был ответственный партийный работник, а с ними связываться, сами понимаете, себе дороже. Папаня в городе славился как Большой Пакостник, сутяга и сволочь, каких еще поискать надо. Он, в случае чего, и милицию мог бы натравить. Выходит, просто поколотить одноклассника было невозможно по политическим соображениям.