Оракул Вселенной (Путь равновесия)
Шрифт:
— Александру Георгиевичу, возможно, будет небезынтересно узнать, что эта схема найдена и в «Завещании Кауфмана», — сказал Чалмерс. — К сожалению, комментарий к ней оказался практически уничтожен лакунами. Важно, однако, другое — Мак-Киллан не мог знать об этой схеме, как, впрочем, и о самом «Завещании». Это исключено.
— Зато его теория легко объясняет этот, на первый взгляд, мистический факт! — живо отреагировал Эйфио. — И он…
Эйфио вдруг осекся, глядя на Зорова. С разгорающейся в глазах тревогой смотрели на него и остальные члены Круга. А творилось с ним в самом деле нечто странное: челюсть отвисла, лицо побледнело, округлившиеся глаза выражали безграничное изумление. Простенький рисунок вернул
— Трон!.. Трон Дальвиры венчал точно такой же символ! — выпалил он, подавшись вперед всем корпусом. — Только вместо плюса и минуса там были другие значки… Что это значит?! Что это может значить, мэтр?!
Но ответил Зорову не Эйфио, а де Виньон:
— У меня есть предчувствие, что именно вам предстоит найти ответы на многие вопросы, Александр. И на этот тоже. — Лицо де Виньона приобрело угрюмое выражение. — Я прошу продолжить, Эйнард.
— Стрела условно обозначает временную ось Минковского, значками «минус» и «плюс» отмечены полюса Разрушения и Созидания информационного поля. Так вот, на своем пути из прошлого в будущее цивилизация может либо свалиться на одну из спиралей, либо пройти между полюсами по пути, который Мак-Киллан назвал «Путь Равновесия». Сваливание на левую спираль ведет к преобладанию сил Разрушения, нарастанию полиэнтропийных процессов и в конечном счете к гибели цивилизации. Соскальзывание вправо ведет к застою и медленному угасанию разума. В обоих случаях происходит коллапс и уничтожение ноосферы. И лишь третий вариант развития — движение по Пути Равновесия — может поднять цивилизацию до уровня, когда она готова вместе с другими, также прошедшими свой Путь Равновесия цивилизациями, образовать Мировой Разум. Все три пути развития той или иной цивилизации «впечатаны» в тонкую и сверхтонкую структуру информационного поля, соединяя, как я уже говорил, казалось бы, несоединимое: свободу выбора, случайность и предопределенность.
— Скажи, Эйнард, а что происходит при вмешательстве одной цивилизации в судьбу другой? Особенно если первая является цивилизацией высшего порядка? — спросил де Виньон.
Эйфио, казалось, был готов к этому вопросу; он кивнул и сказал:
— При любом взаимодействии любых цивилизаций, независимо от их уровня, происходит дополнительное расщепление линий информационного поля, что приводит к появлению новых возможностей для обеих цивилизаций…
— Как все это может выглядеть применительно к человечеству? — этим вопросом де Виньон, очевидно, направлял разговор в русло проблем самых важных и актуальных.
— Между точной количественной теорией и ее качественным, к тому же весьма поверхностным, обзором — громадная разница. Тот, кто мог, быть может, дать ответ на этот вопрос, погиб много лет назад. Нам остается дожидаться нового гения, способного воссоздать теорию Мак-Киллана.
— Или нового Августа Кауфмана, — в полголоса пробормотал Зоров.
— Прекрасно? — Де Виньон стремительно повернулся к Зорову.
— Именно это ожидал я услышать от вас. Поскольку новым Кауфманом, по всей видимости, должны стать вы!
В воцарившейся тишине Зоров несколько раз кивнул головой. Говорить он не мог.
— Видите ли, Александр, — мягко продолжил де Виньон, — если принять идею Мак-Киллана о взаимодействии человеческого мозга с информационным полем, то логично предположить существование людей, способных считывать «впечатанную» в поле информацию. В разные времена их называли оракулами, ясновидцами, прорицателями, пифиями, ведунами. Так, Эйнард?
— Совершенно верно. Более того, этим взаимодействием можно объяснить практически все паранормальные явления, такие как телепатия, телекинез, левитация и другие.
— Эти явления допускают определенную классификацию, мэтр, я не ошибаюсь? — у Зорова наконец прорезался голос.
— Не ошибаетесь. —
— Красиво! — искренне произнес Зоров. — В самом деле практически все становится объяснимым. Но как вы узнали, что я — кандидат в Кауфманы, так сказать?
— Вас отследили по ряду критериев, — сказал Чалмерс. — И компьютер выдал максимальную вероятность. Тем более сам Кауфман предсказал год вашего рождения.
— Я хотела бы сделать одно замечание, — вступила в разговор Ольга Уинсток-Добровольская. — Я, например, совершенно согласна с Кауфманом, что некие, силы высшего порядка пытались удержать нашу цивилизацию на Пути Равновесия. Однако события XXI века едва не отбросили ее на гибельные витки левой спирали. «Едва» — это если бы не проект «Ковчег». Теперь мы, Звездная Ветвь человечества, идем по Пути Равновесия… во всяком случае, пытаемся это делать. И как раз тогда, когда все плохое, казалось, уже позади, мы вновь ощутили внимание неких могущественных сил…
— И в этот период на арену должны выйти вы, Александр, — произнес де Виньон. — Теперь вы понимаете, как много от вас будет зависеть. Возможно, даже все.
Зоров взглянул на де Виньона. Тот болезненно хмурил брови, а в глазах сквозь мятущиеся тени тревог и сомнений пробивалось неукротимое пламя надежды.
— Я сделаю все, что в моих силах, экселенц, — твердо сказал Зоров. — И что бы ни готовила мне судьба, я всегда останусь человеком.
Молчание тяжким сомнением повисло в воздухе. На Зорова никто не смотрел. Зоров ощутил холодную злость.
— Вы не верите мне? — Голос звенящим клинком вспорол тишину.
— Верим, — сказал де Виньон и встал.
— Нам просто ничего другого не остается, — тихо произнесла Ольга Уинсток-Добровольская. Она тоже поднялась и, гордо откинув голову, посмотрела в глаза Зорову долгим взглядом своих невероятных фиалковых очей.
— Вы уж постарайтесь, Саша, — неуверенно произнес Шароши. — Извините меня, но я инженер, технарь… и от всего этого у меня голова идет кругом… Хотя и понимаю, насколько все это серьезно. И вот еще что, Саша, — он вдруг оживился, — если вам понадобится техническая помощь — ну, сотворить какую-нибудь необычную штучку-дрючку, — обращайтесь непосредственно ко мне. Идет?
— Договорились. — Зоров улыбнулся. — Спасибо!
Добродушие Шароши растопило лед в душе, как теплый солнечный луч снежинку.
— Удачи вам, Александр! — Лоусон протянул Зорову тонкую руку с длинными пальцами гениального хирурга и музыканта-виртуоза. — Очень велик был соблазн попросить вас подвергнуться глубокому ментаскопированию. Как ученому мне трудно было устоять, и вы, наверное, поймете меня: Но как член Круга Шести я голосовал против. Я верю вам и верю в вас.
— Благодарю вас, мэтр. — Зоров склонил голову, осторожно пожимая руку Лоусону. — И обещаю вам — очень скоро я сам попрошу подвергнуть меня сколь угодно глубокому ментаскопированию. Так что наука не пострадает.