Оранжевое небо
Шрифт:
Дети уходили с пепелища, прижимая к себе светящиеся мячики. И не замечая, что серый пепел налипает на их подошвы. Мудрец вложил шарики в руки тех, чьи души не замараны и чисты. Они не безоружны. Их обидели, и они поняли, что это плохо. Это их оружие против зла. Но пепел... гнусный, липкий пепел... Надо как следует отряхнуть и очистить с ног пепел. Надо будет им сказать.
– Дети! Я пойду с вами. Не впереди, а с вами. Я постараюсь вам помочь. Вам нужно жить. Я уже жил, и знаю, как это трудно. Жизнь - это самое сложное из всего, что нам доступно. Вам все время придется intellego, выбирать между. Тут легко ошибиться и разрушить гармонию сущего. Но мы не забудем, что за нами пепелище, а впереди - ж и з н ь. Вы будете расти, будете строить, будете любить. Вы будете.
Дети, радостно улыбаясь, побежали вперед. Из всей моей длинной речи они поняли лишь последние слова, самые для них важные. От света детских мячиков в небе разлилась оранжевая заря.
Я пойду туда, где оранжевое небо. Я пойду с ними, потому что среди них была девочка, которая дала пример. Она пребудет со мной. Она не оставит меня. Она не оставит никого, кто видел ее гибель. Люди никогда не смогут забыть того, кто дал пример. Даже если очень захотят. Даже если пройдет два тысячелетия. Даже если его имя потопят в крови, замуруют в шелуху, смешают с нечистотами, обваляют в золоте, засыплют пеплом. Иисусе Христе, я понял, почему Ты был... И Вознесение было! А мой ratio пусть помолчит...
Да пребудет с нами гармония, заложенная в основу мироздания. Великий Зодчий от нас сокрыт. Мы не знаем, где Он и что Он. В наших силах лишь принять гармонию Его творения, п о в е р и т ь в нее. Сберечь. Повторить в том малом, что нам доступно. И - обрести ее внутри себя. Секрет оранжевых мячиков...
– Дяденька!
В них сокрыта формула, которая поможет, как палочки Хесира архитекторам, вычислить правильное соотношение трех высших идеалов: истина, благо, прекрасное. И очистить их от налипшего пепла. Это большой и кропотливый труд. Слишком долго их повторяли всуе. Веками. Особенно часто в последний век. Понятно! Изобретая средства для самоубийства, хочется усладить свою душу красивыми словами. Тогда это будет не самоубийство, а убийство - во имя! До чего красиво, возвышенно, торжественно. Уплакаться можно от умиления...
– Дяденька! Ну, дяденька же! Смотри - листики! Тут растут листики, настоящие, зеленые. Живые! Как их зовут?
– Это? Это подорожник.
Подорожник... Откуда здесь взялся подорожник? Значит, тут есть жизнь! Он самый выносливый, самый неприхотливый и самый нужный в пути - он лечит ссадины на ногах. Надо только приложить его к больному месту. Одолень-трава. С ним не пропадешь. Он жив, значит - и мы будем живы? Какой у его листьев чистый, сочный зеленый цвет!
– Папа, это я принес тебе листики подорожника. Ты всегда любил их. И я тоже. Помнишь, когда я был маленький...
– Помню, Лесик.
– Теперь к тебе можно приходить?
– Можно.
– Нам сказали, что тебе лучше и что скоро... Папа, ты придешь к нам?
Приду ли? Это зависит не только от меня. Чтобы люди жили вместе, они должны друг друга понимать. Или хотя бы не осуждать за то, чего не понимают. Не шуметь так...
Прощение выше, чем месть. Сострадание выше, чем гнев.
– Видишь ли, сынок, та рыжая девочка... Она спасла тебя, прикрыла... вместо меня... на моих глазах... Я люблю тебя, конечно же, люблю, но... Хоть ты меня понимаешь, Лесик?
– Я понимаю. Все понимаю. Сначала не понимал, я просто перепугался. А бабушка злилась, что ты... ну, в общем, заболел из-за какой-то незнакомой девчонки. И мне запретила плакать. Но знаешь, дедушка Боря... ты никогда его таким не видел. Он всегда тихий. А тогда напился и вдруг как заорет на бабушку: оставь ребенка, паучиха, хватит сосать из всех кровь. И вазу разбил.
– Вот как! Да... Ты понял, что с ним было?
– Понял. Я ведь не маленький.
– Да, ты уже не маленький. Когда ты был малышом, ты всех жалел. А потом... тебя заморозили. И я допустил. Я очень виноват перед тобой, сынок. Я думал: может, это и правда лучше - быть такими, как они. Вооруженными. Как-нибудь я расскажу тебе про своего деда Илью. Его считали безоружным перед жизнью, перед людьми. Но это чушь. Он был вооружен. У него была добрая, любящая душа. От нее исходил свет. Но обыватели не видят его, для них он не светит. Они теперь уткнулись в телевизор, для них там свет! Там для них упоительные толки-шоу о политике, об экономике, о правах человека... безмозгло разлученных с понятием греха и целомудрия.
– Папа, мне так хочется побыть вместе с тобой.
– Ах, Лесик, а ведь в твоей душе есть тот свет, что жил в душе деда Ильи. Я должен тебе помочь.
– Ты весь в шрамах, папа. Больно?
– Ничего, пройдет. На живом теле все заживет.
– Папа, но разве мы с тобою виноваты? Та тетка... Я не видел... Я нечаянно наступил на ее апельсин. А она так завизжала, я растерялся и ... Я не видел, что сзади идет трамвай...
– Ты не виноват, Лесик. Это случайность. Ты растерялся, а я был далеко от тебя. Но вокруг было столько народу, и никто не успел. Она успела, потому что не раздумывала. Ни секунды, ни доли секунды. И погибла она из-за нас. Все-таки из-за нас. Потому что ты растерялся, а я отошел далеко... Ты сберег ее мячик?
– Да.
Мячик есть, а девочки нет. Она выронила мячик - и на нее упало небо. Она была еще жива и все повторяла... дяденька... дяденька... Есть от чего сойти с ума. Отныне нам с сыном придется жить вместо нее. Но где взять такое сердце? Без всяких формул и вычислений оно знало тайну гармонии... Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше... Ученые люди обещают, что когда-нибудь среди мальчиков и девочек будут ходить по земле роботы. В них заложат программу, которая всегда, в каждом конкретном случае, выберет оптимальный вариант соотношения. И тогда не девочка, а робот бросится спасать незнакомого мальчика. Но будем ли мы плакать над его обломками? А рыжая девочка как же? Она будет стоять и спокойно смотреть на все, будто это кино?...
– Папа, у тебя очень грустное лицо. Знаешь, мы с Наташкой говорили о тебе, мы знаем, что тебе хочется закончить свой проект, но у тебя не хватает времени из-за нас, потому что тебе приходится и работать, и еще подрабатывать. Мы с нею обещаем...
– Не надо ничего обещать. Вы с Наташкой тут ни при чем. Конечно, вы не самые лучшие дети на свете, но ведь и я не самый лучший отец.
– Ты хороший.
– Я знаю, какой я. Вашей маме было нелегко со мной... особенно когда я бывал прав. И все-таки главное, что у нас есть вы. Лесик, разве это можно было допустить, чтобы земля вертелась, а ты бы по ней не бегал? Ты можешь такое представить?
– Ну, папа, конечно, никак не могу, ведь я уже есть.
– Я тут много думал. Обо всем. И о своем проекте тоже. Я не созрел для него. Я хотел перепрыгнуть через свое время. В нашем несовершенном мире я задумал построить архитектурный комплекс для совершенных людей. Но зачем он? Я начал не с того. Я пошел против жизни, я отделил чистых от нечистых. Какая глупость и какое высокомерие! В реальной действительности все живут вперемешку, вместе, в сообществе. Земля не плаха, не тюрьма, не ад, сказал какой-то поэт. И не рай - для одних только чистеньких, просеянных. Земля есть земля, наше общее обиталище, ойкумена. Для всех. И нечистых надо не отделять, а помочь им очиститься. Я забыл об этом, отмахнулся, оттолкнулся, взлетел - и сорвался, грохнулся оземь, разбился в кровь. И понял, что у меня в груди сердце, а не пламенный мотор. Спасибо рыжей девочке... Знаешь, мальчик, я хочу построить дом... Я должен построить такой дом для людей, чтобы у его порога они тщательно отряхивали с ног налипшую грязь и пыль. Об этом им будет напоминать тот мячик. Мы повесим его, как фонарик, над входом. Пусть он будет не только у нас с тобой.