Орда I
Шрифт:
– Ты чё с ума сбрендила? Кто б попробовал так дня бы не прожил без башки оторванной.
Соседка за стеной рассмеялась заливисто.
– Вот поэтому ты дурой и выросла.
– Но ты, – рявкнула Райс в негодовании дёрнувшись, но тут же поняв, что обидчицу не достать из своей конуры, лишь со злостью сжала в руке пучок травы с силою.
– Да ты не обижайся Райс, – вновь донеслось от обидчицы, – просто многие знания необходимо через задницу вколачивать. Их по-другому выучить не получается. Вот меня пороли через раз да каждый раз. Иной раз по два-три дня присесть была не в состоянии. Стоймя стояла как кол
К ужину мучениц опять окунули в яму поганую, и Райс с удивлением для себя отметила, что морально готова была к этому и восприняла мерзость не как наказание, а как бой лихой иль игру нешуточную, ополчив себя на то что победит обязательно и поест то, что ей перепадёт через дырку верхнюю…
Через пару дней белобрысую выпустили и Райс осталась одна-одинёшенька. Ночью перед сном с удивлением отметила, что, несмотря на то, что подруга новая по всем статьям превосходит её, дочь царскую, у неё впервые не было желания убить соперницу, утопить иль вообще как-нибудь от выскочки избавиться. Она тянулась к ней как к свету солнечному и оставшись одна затосковала даже будто отняли что-то очень ей необходимое.
Ярица начала много думать о делах вокруг творящихся, притом размышлять деятельно, а не мечтать пустышками. Даже ежедневные купания в дерме с опарышами стали проходить обыденно, легко да незаметно как бы само собой разумеющееся.
Дева не всегда отдавала себе отчёт в череде событий повторяющихся, пока ещё три дня спустя наверх вылезла и пред ней распахнулась дверь массивная, а пояс сам собой свалился, будто не сковывал. Испытание круга было пройдено, даже как-то легко как показалось ей…
4. Сколько б «хотелка» не хотела, «нехотелка» не хочет столько же. И коли «вдольное» ещё пищит да лезет, то «поперечным» сто пудов подавишься…
Какое-то время яриц не трогали, расселив в деревянном Тереме. Строение это было странное коли не сказать большего. Целый город посреди леса рос из собранных причудливым образом в один замысловатый «муравейник» больших да малых построек из дерева, разукрашенных резьбой витиеватой с узорами.
Определили дев в светёлки соседние, но они почитай всё время вместе шастали, занимая то одну, то другую спаленку. Даже ночи коротали в одну шкуру закутанные лишь подушки свои притаскивая.
Как абсолютно разные создания, из различных слоёв социума разительно отличающихся, с непохожим друг на друга жизненным опытом, так долго да неприхотливо трещать умудрялись безостановочно? О чём говорить можно было днями да ночами напролёт без умолку?!
Подружившись ни разлей вода, разболтав друг дружке секреты сокровенные. Излазив от безделья Терем сверху донизу и с одного края до другого в поисках чего-нибудь интересного, подруги каждый день умудрялись находить для себя всё новые приключения. Пока в один из осенних дней с утра, чуть ли не с рассветом пасмурным, в светёлку к Апити, где ночевали обе проныры на одном лежаке шкурами заваленном, не заявились сразу три вековухи-хозяюшки.
Матёрые Валова Терема разбудив кутырок заспавшихся, как всегда, проболтавших всю ночь почитай безостановочно, объявили, девок расталкивая, мол хватит дрыхнуть бес толку пора и делом заняться с пользою да разогнали по своим светёлкам толком ни о чём не уведомив.
В спальню к Райс внесли стол дубовый, скамью короткую с большой дырой посредине проделанной и под эту скамью водрузили лохань помойную. Рыжая на своём лежаке восседающая да с любопытством за приготовлениями следящая в раз поняла, что придётся ей долго ту скамью задом давить, раз нужду надлежит прямо там справлять. Та догадка деве сразу не понравилось. Что-то было в этом неестественное. Только поначалу было не понятно ей какого лешего за тем столом корпеть да что такого важного надлежит выделывать что отойти нельзя будет ни на мгновение.
В светёлку, ногами шаркая вошла Матерая, что все кликали уважительно – Мать Медведица. Когда опосля «говённого» купания Райс знакомилась с этой вековухой «грозною», то смех еле сдержала, то и дело хмыкая от того гротескного несоответствия прозвища да внешности.
Матёрая Терема была ростом от вершка корешок, да и всем телом мелкая какая-то щуплая. С несуразно длинными тощими ручонками да крайне скудными седыми волосёнками. Глядя на неё убогую да нескладную, казалось, что в вековухе не хватает всего и сразу, везде и всюду. Но цветные узоры колдовские её рук иссушенных, невольно заставляли уважать да побаиваться эту мелкую недоросль.
Матёрая объяснила обыденно, что девке надлежит утро каждое, когда она будет входить в светёлку да будить её, садиться на скамью и сидеть на ней до вечера, пока она не зайдёт да не разрешит почивать отправиться.
В таком непонятном для девы режиме дня «рабочего» надлежит продержаться всего, как она сказывала, девять дней каких-нибудь. А коли Райс оторвёт от скамьи свою задницу, то со дня следующего, девять дней начнутся заново, не зависимо от того сколь она до этого сиживала, и сколь насидела-вытерпела. Опосля инструктажа Мать Медведица, смотря на деву в упор мелкими глазками, рукой указала на сиденье с дырой, мол, давай, начинай, не задерживай, а сама, обойдя дубовый стол встала супротив, ожидая исполнения.
Райс сползла с лежака, подошла скамью рассматривая. Задрала подол да уселась голым задом, на дырку пристраиваясь. Ей от чего-то было весело. Сама объяснить почему, была не в состоянии. Изначально этот круг показался кутырке больно простым для прохождения.
Тут дверь в светёлку распахнулась на всю ширь и девченята теремные, гурьбой внесли корзины со снедью разной да стали накрывать стол различными яствами. Хотя нет. Не накрывать, а заваливать его разносолами разнообразными: мясо, вида различного, рыба всякая, птица, соленья да выпечка. Напитки на любой вкус, фрукты с овощами, ягоды. Чего там только не было. Аромат стоял такой, что слюной подавиться можно было лишь от увиденного.
Райс расплылась в улыбке хищницы, потирая руки в предвкушении да собралась было начать по куску всего пробовать, как Мать Медведица, подняв пред собой руку тощую, остановила её порыв естественный тут же уточнив, что касаться еды, те же девять дней нельзя. И правило отсчёта испытания такое же что и при сидении. Съела ягодку, хлебнула ароматный отвар. Молодец девонька! Только со дня следующего, опять засветит новые девять дней будто до этого ничего и не было. И наконец, вековуха улыбнувшись закончила: