Орден геноцида
Шрифт:
— В смыыысле?! — ошарашенно произнесла Хильда.
— Меня всё устраивает, — усмехнулся я. — Вас — нет. Поэтому вам надо отсюда вырваться. И единственный способ сделать это…
Я поднял трофеи чуть повыше.
— Это не портсигар и не символ Вечного Огня — не стоит наделять их лишними смыслами. Это, прежде всего — вещи. Возможно, для их владельца — предыдущего владельца — они были чем-то большим, значили что-то, имели свой особенный смысл… Но он сдох, и те смыслы сдохли вместе с ними. А смысл, которым можем наделить эти вещи
Я тряхнул цепочкой с «крыльями».
— Это — деньги. То, что может изменить чьи-то жизни — ваши жизни, например, да. Золото к золоту, серебро к серебру, прах к праху. Не хочешь участвовать — не участвуй. Но и не мешай мне поступать как я считаю правильным, а я считаю правильным, если вы поедете учиться куда-нибудь дальше Печоры. А ты вообще знаешь, сколько стоит даже год обучения и проживания хотя бы в Пермской академии магии? Я уж молчу о Новгороде, Киеве или Москве…
Хильда посмотрела на меня странным взглядом. Без злобы, неприязни или даже удивления, но всё равно странным.
— Знаешь, Конрад… Что-то в тебе изменилось, — на удивление спокойно сказала она. — Что-то в тебе очень сильно изменилось. Ты же всегда был таким… таким правильным… Иногда прям до тошноты. А теперь ты говоришь всё это, как какой-нибудь… ну, знаешь — будто ты принял всю эту херь Ницше за чистую монету. Свободный человек и прочая хрень…
— Единственное, в чём я согласен с мэтром Ницше — Бог умер. Потому что только его смерть может оправдать всё это дерьмо в мире.
— Конрад, ты начинаешь меня пугать, — вроде бы в штуку, а вроде бы и нет сказала Хильда. — Мой брат никогда бы не выдал настолько охренительную мысль.
— Я тоже стал себя пугать, сестра, — криво усмехнулся я. — Я тоже. Но знаешь что? И пускай. Может, хватит уже просто плыть по течению, и пора бы делать то, что считаешь правильным…
— Хорошо. Ладно. Добро! — поморщившись, вскинула руки в жесте капитуляции Хильда. — Не буду с тобой спорить — ты и правда говоришь разумные вещи, но… Должны же быть у всего границы. Так ведь?
— Намекаешь на то, что алчность до добра не доводит?
— Угу.
— Можешь не беспокоиться, — хмыкнул я. — Я-то свои границы знаю — сам же их и установил…
— Интересно знать — когда же ты это успел сделать? — хмыкнула в ответ сестра. — Ещё недавно твоим пределом было изображать из себя главу клана в отсутствии Ранйхарда, учить меня жизни, да пытаться всеми правдами и неправдами повысить ранг…
Хильда осеклась.
— Извини, не хотела обидеть.
— Брось, — рассмеялся я. — Видишь же — мои попытки увенчались успехом.
— Просто в один день осенило? Ну да, ну да… — скептически проворчала девушка. — Должен быть какой-то секрет. Ты что-то вычитал в Запретном архиве?
— Ты же знаешь — даже печать Наследника не даёт туда хода, если не инициирована. Так что — нет.
— Но ты ведь тоже думаешь, что там есть что-то способное повысить силу? — хитро прищурилась Хильда.
— Учитывая, что у Винтеров почти никогда не рождались «пустые»? И десятый ранг получали к совершеннолетию почти все? Да по-любому. Но весь вопрос в цене…
— Ну да, ну да, — ехидно произнесла сестра. — Жертвоприношения, гримуары из человеческой кожи, контракты с герцогами Той Стороны… Вот так и рождаются нездоровые слухи, а Винтеров начинают считать чёрными магами.
Что есть, то есть. Аскетизм предков, фамильное ремесло, красные глаза и нелюдимость создали им даже, пожалуй, слишком грозную и зловещую репутацию. Которую Винтеры особо и не старались развеять, да и зачем? Опасаются, считают опасными — ну и ладно, значит, меньше в дела клана будут лезть…
— То, что клан никогда не баловался чёрной магией и проходил все проверки Конгрегацио Малеус — это одно, а что у нас в загашнике есть сильные, но опасные ритуалы — это уже другое. Мало ли существует опасной магии, которая не требует потрошить младенцев, но может быть опасна для чародея?
Алые точки зрачков посреди темноты глазниц.
Человеческая голова с содранной кожей.
И нечеловечески острые зубы в скалящейся пасти.
— ВЫБИРАЙ, — говорит мне гейст.
Я вздрогнул.
— Что такое? — моментально насторожилась Хильда, кладя руку на револьвер.
— Да так, ничего… — отмахнулся я.
— Ты как будто Ангра-Майнью увидел во плоти, — цыкнула сестра, но тут же бросила шутливый тон. — Ты что-то увидел? Что ты увидел?
— Не знаю… Кажется, ничего хорошего.
Наверное, именно это и видят все пророки — ничего хорошего… И, наверное, именно поэтому они слишком уж часто сходят с ума.
— А что ты вообще видишь? — вроде небрежно спросила Хильда, хотя и явно выдала давненько терзающий её вопрос. — Там, на станции — ты ведь что-то увидел, верно?
— Я даже не уверен до конца, что вообще что-то вижу, — пожал я плечами. — Так, какие-то смутные отрывки… Как будто внезапно всплывающие из памяти воспоминания. Память о ещё неслучившемся или о том, что может случиться… В тот раз мне привиделась газета с фотографией разрушенного вокзала и подписью, что это была акция Либрии.
— То есть, специально ты увидеть…
— Нет, не могу.
— Жаааль… — разочарованно протянула девушка. — Было бы интересно узнать своё будущее…
— Чего ты ждёшь?
Я поднимаю руку с зажатым в ней пистолетом.
— Покончи с этим, палач.
Я целюсь Хильде прямо между глаз, совмещая мушку и целик «маузера»…
— Ты уверена? — спросил я. — А что, если там ничего хорошего?