Орден Святой Елены
Шрифт:
— Стой! Куда бежишь, милочка! — окликнул ее торговец и протянул пирожок, завернутый в вощеную бумагу: — на вот. Угощайся, пока горячее. С пылу, с жару, старуха моя напекла. С ливером и кашей, вкуснотища.
— Ой! — сказала она и полезла в карман: — вот! Десять копеек.
— Да убери. — улыбнулся торговец и пригладил свои усы: — на вас, сестрички, и посмотреть приятно! Всегда такие ладные, да бравые. Жаль, что вы монашенки, ей-богу женился бы на тебе!
— Дядько! Ну вы скажете! — одна гимазистка смеется, прикрывая рукой рот: — что вы говорите!
— Тили-тили, тесто дядько и валька — жених и невеста! — подхватывает вторая и дергает свою подружку за рукав: — Наташа! На факультет опоздаем!
—
— Смешинка в рот попала. — качает головой продавец, глядя им вслед: — ну да, дело молодое, оно и понятно. А ты свои деньги убери, красотка, твоя сестренка в восемьдесят девятом под Измаилом из-под артиллерийского обстрела на себе вытащила, да ногу исцелила. Кабы не она, так я бы сейчас на деревяшке прыгал.
— Спасибо, дядьку! — она прижимает теплый сверток из вощеной бумаги к груди: — очень большое! Я очень тороплюсь, а так бы послушала обязательно.
— Ступай, ступай, торопыга. — усмехается он себе в усы: — ваши все такие — вечно торопитесь жить. Если увидишь Василькову из пятой роты — привет передавай, она всегда ко мне заходит, а тут пропала куда-то.
— Обязательно! — она засовывает теплый сверток за пазуху, сует десять копеек малолетнему попрошайке и треплет его за щеку. Попрошайка мрачно отмахивается, но копейку прячет за пазуху, с поклоном. Она ускоряет ход, помахав продавцу рукой на прощание. Внутри было тепло и хорошо. Отчасти потому, что завернутый в вощеную бумагу пирожок грел ее под шинелью, а отчасти потому, что она была счастлива. Потому что она — исполняла свой долг и люди вокруг знали это. Потому что теперь столичный полк возглавлял ее любимый Владимир Григорьевич, а он такой… ух! Всегда веселый, всегда отчаянный, всегда добрый. Она помнила, как он защитил ее и девчонок из второй роты на Восточном Фронтире, встав перед разъяренной Тварью, хотя это они должны были защищать его. Но… они не справились, а вот он — справился. При мысли об этом у нее в груди становилось еще теплей и предательски щипало глаза. Многие военные относились к валькириям как к расходному материалу, не боясь подставить их под удар Легионов Преисподней, чтобы купить своим подразделениям немного лишнего времени для подготовки контрудара. И валькирии не обижались на такое отношение, потому что для этого они и были созданы, для того они и существуют — чтобы своими жизнями спасти человеческие. Ни одна валькирия никогда не отступит, не дрогнет и не побежит, потому что за их спинами — люди. И ни она, ни кто-либо другой из девочек никогда не рассчитывают на то, что их будут спасать, потому что те, кто спасает — это сами валькирии. Первая линия обороны. Те, кто всегда готов пожертвовать собой, чтобы жили другие. И при мысли о том, что тогда в заснеженном лесу Владимир Григорьевич встал между ними и Тварью — у нее в глазах наворачиваются слезы. Тогда она, валькирия Маргарита Цветкова и девочки из второй роты — не справились. Не сумели защитить его. Это он защитил их.
Она шмыгнула носом и вытерла глаза рукавом шинели. Из него выйдет отличный командир. Девчонки будут довольны. Надо будет рассказать им, порадовать. Подготовить документы к передаче, проверить порядок в помещениях, почистить оружие, привести форму в парадный вид. Много дел.
— Валька-вредина! До дырки проедена! Кое-как одета, твоя песенка спета! — кричит ей вслед попрошайка и высовывает язык. Она только улыбается в ответ. Валькирии — Вальки, если по-простому. Ей никогда не нравилось это обращение, но разве ж с народной молвой справишься? Так что и она — Валька, несмотря на то, что Маргарита.
У ворот во двор расположения полка — ее перехватывает Руслана Светлая, старшая пятой роты. Она высокая
— Цветкова! — окликает ее Руслана: — а ну иди сюда! Что там с назначением? Известно ли?
— Хотела всем сразу сказать, — признается Маргарита: — но чего уж. Владимиру Григорьевичу звание пожаловали и на должность командира полка назначили! Теперь уже все, официально!
— Это хорошо. — кивает Руслана: — он вроде нормальный. Не то, что этот пропойца Моргунов.
— Да ты не понимаешь! Я с ним служила на Восточном Фронтире, он наших в обиду не даст! — запальчиво возражает Маргарита: — он самый лучший!
— Никак ты влюбилась? — прищуривается Руслана: — что-то уж больно горячо ты своего командира защищаешь!
— Кто влюбился? — останавливается рядом Кира Слепнева, старшая четвертой роты, миниатюрная брюнетка с короткими черными волосами и озорными зелеными глазами: — Цветкова? В кого? В своего Уварова? Давно было ясно.
— Неправда! — зажмуривается от вселенской несправедливости Маргарита: — вот и нет! Он мне как старший брат! И командир! И…
— Да ты не парься, сестра-воительница, — приобнимает ее за плечи Кира: — мы ж никому не расскажем, правда, Руся?
— Терпеть не могу, когда ты мое имя коверкаешь, — морщится старшая пятой роты: — вот я тебя буду «Кирослава» называть, тебе понравится? Или просто — «Ки».
— А называй! — улыбается Кира: — хоть груздем назови, только в кузов не пихай. Если ты такая милашка, что тебя охота на полку у своей кровати поставить!
— Я — старшая пятой роты. — напоминает Руслана: — а тебе лишь бы Устав нарушать. В Уставе ясно сказано, что валькирии друг к другу по званиям, должности или имени-фамилии должны обращаться. Никаких кличек.
— Ну так я же к тебе по имени. Сократила только немного. Руся. Если бы по кличкам, то я бы тебя звала — Руслана Краса, Золотая Коса, например. Или там, Та, Которая Затмевает Солнце Своими Формами. Или просто Большегрудая. — отвечает Кира и легко уворачивается от подзатыльника. Руслана, промахнувшись, недовольно бурчит что-то о мелких завистницах.
— Хватит бардак разводить. — в конце концов постановляет она: — надо всем сказать о том, что у нас новый командир полка. И документы подготовить. Казармы отдраить как следует, а то в прошлый раз девчонки из твоей роты ведро краски пролили. Оружие начистить. Аксельбанты новеньким выдать.
— Скукотища. Давайте лучше праздник устроим? — предлагает Кира: — а что? Закупим пряников и лимонаду и девчонок угостим. В честь такого праздника! Все-таки не каждый день возлюбленный нашей Цветковой командиром полка становится!
— Не возлюбленный! Командир! — пищит Цветкова: — командир! Я — его адъютант! Меня Мария Сергеевна назначила!
— А вот, скажем, подойдет к тебе твой командир, лейтенант Уваров и…
— Полковник! Уже полковник!
— Ну хорошо, полковник. Так вот, подойдет он и глядя прямо в глаза скажет: — не могу я без тебя, Цветкова, пусть ты и валькирия. Хочу с тобой жизнь разделить! Что делать будешь?! — задается вопросом Кира Слепнева: — а, Цветкова?
— Отстань ты от нее! — командует Руслана: — не видишь, совсем девчонку с ума сведешь своими глупостями. Нам еще старших других рот в известность поставить и… а это кто еще? — она нахмурилась. Маргарита обернулась и увидела, что у ворот стоит какой-то высокий и худощавый тип в черном пальто. Типа сопровождали две валькирии, но что-то в их форме показалось ей неправильным, неверным. Стоящая у ворот на карауле валькирия козырнула худощавому и отступила в сторону, пропуская. Это само по себе было странно, никакие гражданские на территорию полка не допускались. И что это за неправильные валькирии с ним?