Орёл расправил крылья
Шрифт:
– Девушка? – с пониманием подмигнул Звягин. – Зря ты так с ней. Нет, я не подслушивал, но общий смысл уловил. Ушла, потому что всё время проводишь, снимая свои видео? Но всё равно волнуется за твою задницу, значит любит. Не будь дураком, извинись, съезди к ней с цветами. Хоть на колени стань. Поверь, лучше смертная жизнь с дорогим человеком, чем бессмертие в одиночестве.
– Личный опыт? – пожал плечами Виктор. – Ладно, может ты и прав. Но не могу я спокойно смотреть, пока из страны высасывают кровь вурдалаки во власти.
– И в этом твоя
– Я же говорил – не верю я в большую любовь. Но Катя отличается от моих прошлых подружек, ей не нужны подарки, бабло, дорогие машины…
— Это ты себе пытаешься доказать, или мне?
– Вечером поеду к ней. Сейчас она на работе. Больше волнует физиономия её мамаши, вот уж кто меня терпеть не может, так будущая тёща!
– Мама – это святое! – покачал головой Антон. – Это я тебе как воспитанник детдома говорю. Ну, пошли, нас ждут новые приключения. Памяти на телефоне хватит-то? Мы ведь только начали.
Виктор кивнул, признавая правоту собеседника. Звягин поражал его каждую минуту знакомства. Они прошли в гостиную, уселись и вновь погрузились в рассказ.
Глава девятнадцатая
Лилия вернулась домой на час раньше, крадущимися шагами пробираясь по коридорам второго этажа. Глупо, конечно. Кого-кого, а соседей ей стоило бояться в меньшей степени. Но встречаться с ними неприятно, словно натыкаешься на гнездо со змеями.
Одна из дверей неожиданно распахнулась.
– Лилия, милочка! – заверещала соседка. – Рада тебя видеть! А когда вернётся твой мужчина? Представь, у меня потекла раковина в кухне…
Девушка остановилась, сжимая сумочку в руках. Прикусила губу, пытаясь подавить раздражение. Наконец обернулась с фальшивой улыбкой на лице.
Изабелла, крупная немка лет сорока пяти, с громадной грудью, буквально выпиравшей из-под халата. Длинные белые волосы завиты в косички. Мерзкая склочница, постоянно обсуждавшая соседей за их спинами. И явно положившая глаз на Томаса.
– Сегодня в наряде, - сказала Лилия. – Завтра обращайтесь.
– Ох, как жаль! – плаксивым тоном запричитала соседка. – А как ты? Я слышала, что вы ссорились на выходных… Будет ли свадьба?
– Со мной всё прекрасно!
– буркнула Лилия. – И какое вам дело? Все ругаются, но мы всё равно поженимся.
– Не пойму как можно о чём-то спорить с Томасом, красивый и добрый парень, будущий офицер!
Лилия собиралась высказаться, но сдержалась. Секунду разглядывала огромную родинку на губе Изабеллы, поморщилась и двинулась в сторону своей квартиры.
Сзади послышались дурацкие вздохи.
Плевать. Идиотка понятия не имеет о чём говорит. Знала бы каков будущий муж Лилии на самом деле, сколько в нём мерзости, гнили и злобы. Это как поднять с земли спелое яблоко, не зная, что внутри оно изъедено червями.
Да
Лилия вытащила ключ из сумки, вставила в замок. Раздался щелчок, и она вошла в квартиру. Включила свет, присела на табуретку. Вдохнула несколько раз, глубоко и натужно. Сердце успокаивалось, пульс нормализировался. Если бы и мысли так легко подчинялись ей, как тигры дрессировщика.
Она прислушалась. Тишина. Лишь за стенкой слышно, как играет радио. За окном шуршал ветер, кидая в стекло горсть снежинок.
Целая ночь без Томаса Ланге. По сути, настоящее блаженство, невиданное и животрепещущее.
Она скинула пальто, разулась, прошла в гостиную. Присела в кресло, стоявшее возле радиоприёмника. Откинулась, прикрыла глаза, пытаясь забыться хоть на какое-то время.
Ей это удалось. Почти.
Воспоминания нахлынули, сметая на пути остальные мысли.
Она навещала родителей в тюрьме. Берманов посадили во временную камеру, какое-то время обращались прилично, водили на допросы. Затем, после нового года, допуск к ним закрыли. Лилия не могла сказать правды, поэтому представлялась журналисткой, собиравшей материал для берлинской газеты.
Томас клялся, что с ними всё хорошо, ещё какой-то месяц и ему удастся освободить их, а затем помочь переправиться в Австрию. Мол знакомый юрист с лёгкостью решит дело, словно щёлкнет скорлупой ореха.
Лилии приходилось играть свою роль до конца. Она переселилась в квартиру Томаса, стала его невестой, готовила, убирала, вела хозяйство. Будущий муж устроил её на работу в один из штабов Вермахта. Девушка быстро освоила слепой набор на печатной машинке и стала стенографисткой. Набирала текст, выслушивая устные приказы офицеров. Узнала множество информации, говорящей о том, что вскоре разразится очередная война.
Но внешняя политика казалась ерундой, пшиком петарды, по сравнению с теми взрывами, что творились дома. Томас третировал её, подначивал, заставляя клясться в вечной любви. Одному богу известно, чтобы он вытворял с ней в постели, если бы не выдумка Лилии.
Абрахам Берман с детства учил дочь игре в шахматы. Так что Лилия без труда придумала изящный ход, достойный королевы.
«Я не могу заниматься любовью с мужчиной, пока не выйду за него замуж, вера не позволяет так опуститься. Грех!» - сказала она Томасу, и он с горем пополам принял её условие.
Еврейка поставила «мат» немецкому солдату. Но у того оставался шанс отыграться на ней после свадьбы, до которой оставалась неделя.
Эта мысль пугала Лилию, заставляя думать о побеге. Но бросать родителей она не могла. Да и каковы шансы? Томас найдёт её, притащит за волосы назад.
А ведь он с трудом сдерживал мужские порывы. Она видела жадный блеск в его глазах, он постоянно облизывал пересохшие губы. Ланге не мог уложить её в постель, зато постоянно лапал, хлопал по заду, заставляя целоваться с ним.