Орган времени
Шрифт:
– Ну-ну. Зачем же так ставить на себе крест?
– Я не ставлю крест, это правда. Во-первых, само собой предстоит долгая бумажная война, потом нужно еще доработать массу непонятных моментов, которые мы обнаружили в связи с перемещениями. Так что хорошо, если у меня хватит сил и времени на это. И, наверно, я не должен жаловаться. Трезво оценивая ситуацию, можно сказать, мне уже хватит. Я и так отхватил довольно большой кусок пирога. Многие ли ученые могут похвастаться такой работой?
– Нет, – сказал я, – немногие. Тем более
– Действительно, – он посмотрел на свои часы, лежащие передо мной, для него они были вверх ногами, – всего семь минут.
Веселый заяц стоял на левом крае стола.
– А почему заяц? – спросил я.
– Не знаю, – улыбнулся он. – Взял из дома. Эта вещь не похожа ни на что здесь – ни с чем не спутаешь.
Я кивнул, вспомнив, как переносил зайца на правый край перед глазами Сергея Степановича. Но сейчас игрушка все еще была слева. До того, как я перенес ее, оставалось ше… нет, уже пять минут.
– Все не могу отделаться от мысли, – сказал я.
– Какой?
– Я уже видел вас и переставлял зайца перед вами, и вы видели, как я делал это. Через пять минут мы будем видеть друг друга дважды.
– Хм, – улыбнулся он. – Как вы себе это представляете – видеть дважды?
– Не знаю, – пожал я плечами.
– Ладно, – сказал он, – осталось три минуты. Сидите, пожалуйста, неподвижно на всякий случай.
– Хорошо.
Я замер, Сергей Степанович тоже. Мы напряженно уставились на часы, где секундная стрелка совершала свой нервный бег по кругу. Мы молчали.
Вдруг я услышал, как за моей спиной открылась дверь и кто-то вошел в кабинет.
– Я пришла, Сергей Степанович, – услышал я Леночкин голос, и потом она подошла к нам.
Сергей Степанович не ответил и даже не обратил внимание на ее слова. Он смотрел на часы, затаив дыхание. Оставалось меньше минуты.
– Что это вы застыли? – сказала нам Леночка. – Молчите… Чего у вас тут? Ой! Какая прелесть!
Она приблизилась к столу и, не успели мы даже понять, что происходит, быстро протянула руку и взяла зайца со стола.
– Какой смешной, – сказала Леночка. – Откуда это?
Сергей Степанович на несколько секунд лишился дара речи. Он открыл рот и, похоже, дико кричал где-то внутри, но на самом деле не издавал ни звука. Глядя на это, я все ждал, что у него прорежется голос, и потому тоже молчал. Но через несколько длиннейших мгновений я понял, что ждать уже больше нельзя.
– Положи!
– Оставь!
– Не трогай!
Закричали мы с Сергеем Степановичем почти одновременно. Леночка даже дернулась от неожиданности. Но потом быстро взяла себя в руки.
– Хм, – самым капризным тоном произнесла она, – подумаешь, посмотреть нельзя. Вот, возьмите вашу игрушку, – она была само ехидство, – ничего с ней не случилось.
Леночка капризно скривила губки и поставила зайца… на правый край стола.
– Подумаешь,
Мы с Сергеем Степановичем в диком отупении уставились на переставленного зайца. Потом молча подняли взгляды и непонимающе, то ли с мольбой, то ли с укором смотрели друг на друга. Впрочем, в глазах Сергея Степановича скорее стоял беззвучный вопль и вопрос, обращенный к небесам, к аду, ко всему, и ко мне в том числе: «Почему?! За что?!»
– Как раз на то же место, – осторожно проговорил я.
Мы снова посмотрели на зайца. Он улыбался нам с правого края стола, держа морковку в руках.
– И что это значит? – спросил я Сергея Степановича.
– Что тут может значить?
– Он должен был оказаться на этом месте?
Сергей Степанович пожал плечами в ответ.
– Он и оказался, – проговорил я. – Сейчас я этого не делал, так что все, по-моему, правильно. И что же это значит?
– А… – Сергей Степанович махнул рукой и стал доставать сигарету из пачки.
– Будем повторять? – спросил я его.
Он опустил голову, пряча взгляд, и не ответил, прикрывшись сосредоточенностью на прикуривании.
Несколько дней после этого Сергей Степанович не звонил мне. Леночка говорила, что он какой-то странный: то злой, то невозможно рассеянный и, похоже, почти не замечающий окружающего. Я кивал, никак не комментируя это, но, впрочем, догадывался, от чего так, хотя… В конце концов, я сам позвонил ему.
– А, здравствуйте, – сказал он в телефоне, узнав мой голос. – Хорошо, что это вы – я как раз собирался вам звонить.
Он сделал паузу.
– Знаете, – сказал он, – а я тут все доделал.
– Что?
– Ну, дописал до конца. Последние дни только этим и занимался. Почти не спал… Устал страшно. Но теперь все. Я даже копию на ксероксе сделал, могу дать вам один экземпляр. Хотите?
– Конечно, – сказал я. – Когда?
– Давайте завтра.
Я думал.
– Нет, – сказал я, – завтра у меня дела – лучше послезавтра.
– Послезавтра у меня будет довольно серьезный день, много работы, и вообще… Н-да. А потом выходные. Получается, что не раньше понедельника.
– Кстати, о выходных – вам Леночка не говорила? Тут… – хотел сказать я, но он перебил меня.
– Нет, это очень долго. Понимаете, я хотел, чтобы сначала прочитали вы, а потом я отдам это Олегу Борисовичу. Я уже звонил ему, и мы договорились встретиться в начале недели. Так что времени нет, нужно, чтобы вы забрали завтра.
– Не знаю, – протянул я. – А зачем обязательно сначала мне? Дадите своему профессору, он, наверно, больше понимает.
– Нет, – сказал Сергей Степанович. – Возможно, если вам что-то не понравится, я до него успею переделать. Он человек серьезный – не хотелось бы показывать ему совсем сырую вещь.