Орион
Шрифт:
– Кто мог послать к вам убийц? – прямо спросил чиновник. По его виду нетрудно было заметить, что он серьезно относится к порученному ему делу. Надо полагать, подобные происшествия не часто случались в монгольской столице. Со своей стороны я предпочел не развивать скользкую тему.
– Откуда мне знать? – возразил я, постаравшись, чтобы мой ответ прозвучал достаточно искренне. – Мы приехали только вчера.
– У вас есть враги? – настаивал он.
Я отрицательно покачал головой.
– Я чужестранец в ваших краях. И еще не успел обзавестись врагами. Может быть, эти люди приняли меня за кого-то другого.
Вряд ли мои слова убедили его.
– Может быть, – произнес он с сомнением. –
Иными словами, это означало, что мы должны оставаться под домашним арестом до выяснения подоплеки неприятного инцидента. Монголы не хотели лишних неприятностей в своей столице и, если таковые все-таки происходили, старались докопаться до истинных причин случившегося. Двое воинов остались дежурить у нашей двери. Слуги принесли нам еду и чистую одежду. Как я и ожидал, во всей монгольской столице не нашлось сапог, подходящих мне по размеру, так что по-прежнему пришлось щеголять в старых сандалиях. Они все еще могли служить мне, хотя им порядочно досталось во время наших переходов через вершины Тянь-Шаня.
– Это все происки Темного человека, – заметила Агла, едва мы остались одни. – Он по-прежнему жаждет твоей смерти.
Опасаясь за мою жизнь, она добровольно взяла на себя роль дегустатора и пробовала всю пищу, что слуги приносили нам. Более того, в своей подозрительности она зашла настолько далеко, что пожелала лично проверить даже мою одежду из боязни, что и она может быть отравлена.
– Человека можно отравить, используя различные предметы одежды, – пояснила она, предвосхищая тем самым приемы Борджиа и Медичи. – Я сама знаю яд, который способен убить сильного воина, едва попав на его незащищенную кожу.
Кто слышал о нервно-паралитических ядах в тринадцатом столетии? Впрочем, я не собирался спорить. Ее знания об окружающем нас мире определенно намного превышали мои собственные. Мое внимание концентрировалось на другой проблеме. Я, как и Агла, думал, что никому, кроме Аримана, нет необходимости добиваться моей смерти. И все же сомнения не оставляли меня. Почему мы оба оказались в этом чуждом для нас мире? Я знал, что мое предназначение – убить Аримана. Несомненно, и он добивался того же. По всей видимости, наше общее предназначение – следовать друг за другом сквозь пространство и время, пока наконец один из нас не падет в этой затянувшейся борьбе ради развлечения Ормузда или каких-либо других богов. Стыдно было осознавать, что я не более чем пешка в чьей-то тщательно продуманной игре. Возможно, Ариман и намеревался убить меня, но вряд ли он стал бы это делать из чисто спортивного интереса. Владыке Тьмы поневоле следовало быть прагматиком. Его цель – ни больше ни меньше как уничтожение всего человечества ради нарушения существующего пространственно-временного континуума, а как следствие, и самой вселенной. Моей же задачей было помешать ему реализовать его дьявольский план, что я мог осуществить лишь путем физического устранения самого Аримана. Я не был профессиональным убийцей, а всего лишь солдатом, сражающимся за само существование человечества. После всего того, что произошло между нами, я не испытывал, да и не мог испытывать особых симпатий к своему противнику, но роль послушного орудия в чужих руках была также неприемлема для меня.
Я испытывал тревогу. Слова Ормузда о том, что конечной целью моей миссии на Земле является уничтожение Аримана, не убеждали меня. Сколько раз нам еще предстояло сойтись в смертельной схватке? Если я уже умирал, а тем не менее продолжаю жить, что вообще означает понятие смерти? Ариман убил Арету в двадцатом столетии, но сейчас она оказалась рядом со мной живая и невредимая, пусть и под другим именем. Я погиб в пламени термоядерного
Под бременем тягостных размышлений я без сил опустился на свою подстилку, отдавая себе полный отчет в том, что мой слабый мозг не в состоянии справиться с этой безумной проблемой.
Агла как могла попыталась утешить меня.
Наши развлечения прервал стук в дверной косяк, вежливый и одновременно решительный. Неохотно я подошел к занавеске, не понимая, кому мы могли понадобиться в столь поздний час. Наступила ночь, и открытое пространство вокруг дворца Великого хана освещалось лишь пламенем двух гигантских костров.
Передо мной стоял пожилой худощавый китаец в традиционном шелковом халате, расшитом серебряными драконами. Его голову украшал высокий колпак, из-за которого незнакомец казался почти одного роста со мной. Рассмотреть черты его лица не представлялось возможным.
– Мое имя Елю Чуцай, [12] – объяснил он мелодичным голосом. – Я советник Великого хана. Могу ли я войти в ваш дом?
14
При всей затруднительности для европейца определить точный возраст азиата нетрудно было заметить, что наш посетитель очень стар.
12
реально существовавший советник Чингисхана
«Мандарин», как я тут же окрестил его, продолжал стоять у порога, вежливо ожидая моего разрешения войти в комнату. Стражи порядка почтительно держались в нескольких ярдах позади него, преданно пожирая глазами высокое начальство.
– Разумеется, – произнес я, почтительно наклонив голову. – Будьте добры, чувствуйте себя как дома.
С грацией, поразительной для человека его возраста, Елю Чуцай сделал несколько шагов вперед. Агла уважительно приветствовала его и, как и подобает добропорядочной монгольской женщине, опустилась на колени, чтобы раздуть едва тлевшие угли маленького очага. Кажется, я уже упомянул, что вечер был на редкость холодным. Наш гость выглядел настоящим патриархом. Длинные усы и жидкая бороденка были совершенно белы. Тонкая косичка такого же цвета опускалась на его плечи. Он стоял, чуть сгорбившись, посреди нашей небольшой комнаты, спрятав руки в широкие рукава шелкового халата.
– Пожалуйста, садитесь, мой господин, – предложил я, указывая в сторону единственного стула в комнате.
Он молча, с достоинством принял мое предложение. Растроганная Агла пыталась сделать его пребывание у нас чуть более комфортабельным, предложив ему две имевшиеся в нашем распоряжении подушки, но он легким жестом отклонил ее предложение, после чего мы сами уселись на них у ног нашего высокого гостя.
– Для начала мне следует подробно объяснить вам, зачем я пришел, – начал он так тихо, что я едва смог расслышать его голос за треском разгоревшихся поленьев. – Но прежде разрешите мне поблагодарить вас за внимание. В моем возрасте приятно чувствовать тепло очага за спиной.
– Вам нет нужды ничего объяснять, – остановила его Агла. – Всем известно, что вы правая рука Великого хана.
Он слегка наклонил голову в знак признательности.
– Я служу монголам еще с того времени, как их первый Великий хан носил имя Темучин. Я был еще зеленым юношей, когда войска Потрясателя Вселенной перевалили через Великую Китайскую стену и захватили город Янкин, где я родился. Я был оставлен в живых благодаря моему умению читать и писать, хотя и стал рабом. Монголы, конечно, дикари, но их вождь уже тогда умел смотреть на много лет вперед.