Орион
Шрифт:
– Весьма неординарная личность, – заметил я. – Я бы назвал его необычайно деликатным человеком для властелина огромной империи, если к монголу вообще применимо подобное слово.
Елю Чуцай сделал небольшой глоток чая, прежде чем ответить на мою реплику.
– Он мудрый правитель, – согласился он. – Угэдэй позволяет своим полководцам расширять границы империи, пока сам утверждает законы Яссы внутри ее пределов.
– С вашей помощью, – любезно добавил я.
– За спиной великого правителя всегда стоял умный чиновник, – отвечал, улыбаясь, Елю Чуцай. – Собственно, мудрость владыки заключается в его
– У Великого хана много друзей, – отвечал я уклончиво.
Старый мандарин аккуратно опустил фарфоровую чашечку на драгоценный лаковый поднос рядом с чайником.
– Я бы не стал называть Аримана другом Великого хана. Скорее его врачом, – заметил он.
Это известие повергло меня в легкий шок.
– Врач? Значит, Великий хан болен?
– Болезнь, применительно к данному случаю, не совсем подходящее слово. Великий хан предпочитает жить в роскоши и бездействии, вместо того чтобы лично вести свои войска на завоевание новых земель.
– Он не может сделать этого, – возразил я, припомнив слова Угэдэя о том, что он устал от вида крови.
– Я готов согласиться с вами. Он не может. Хулагу, Субудай, Кубилай, те всегда находятся во главе своих армий. Миссия Угэдэя – оставаться в Каракоруме и играть роль Великого хана. Если он начнет собирать армии, это может вызвать недоумение среди орхонов. Все земли вокруг давно брошены к ногам Великого хана.
Кажется, я начинал понимать суть проблемы, к которой осторожно подводил меня старый мандарин. Угэдэю нечего было покорять. Китай, Европа, Ближний Восток уже покорились монголам. Любой его шаг мог привести только в возобновлению древней вражды между самими монголами.
Я сразу же подумал об Индии.
– А почему бы ему не направить свои армии в страну, лежащую к югу от Крыши Мира?
– Надо полагать, вы говорите об Индустане? – уточнил Елю Чуцай. – Стране болезней, нищих крестьян и баснословно богатых магараджей. Вряд ли Угэдэю понравится эта идея. Монголы никогда не пойдут туда.
Елю Чуцай ошибался. Насколько мне было известно из истории, монголы в свое время покорили Индию или, по крайней мере, какую-то ее часть. Само название Великий Могол стало официальным титулом императора Индии, синонимом мощи и богатства. Однако в мои планы не входило спорить со старым мандарином.
– К счастью, – продолжал Елю Чуцай, – приближающийся сезон охоты может помочь изгнать тоску из сердца Великого хана. Если это произойдет, нам не придется больше прибегать к услугам Аримана.
19
Монгольская охота по тщательности подготовки и своим масштабам лишь немногим уступала небольшой военной кампании. В обиходе кочевников не существовало таких понятий, как спорт или тем более экология. Цель была проста и прагматична – убить как можно больше животных, чтобы обеспечить род мясом на всю холодную, долгую зиму. Приготовления к большой осенней охоте начинались заблаговременно и занимали порой от двух до трех недель. Задолго до начала ее десятки, а то и сотни молодых людей высылались по всем направлениям для определения мест максимального скопления
Охота, в которой я принимал участие, длилась больше недели. Вооруженные всадники гнали животных к центру круга, постепенно сжимая кольцо. Между всадниками шагали пешие воины, производя невероятный шум при помощи деревянных колотушек и прочих нехитрых приспособлений. По ночам по всему периметру огромного круга полыхали костры, дабы помешать обреченным животным вырваться за его пределы. Массовое избиение могло начаться лишь по сигналу самого Великого хана.
В первые два дня мне не удавалось увидеть ни одного живого существа, помимо самих загонщиков. На третий день в поле моего зрения оказалось несколько небольших антилоп, волков и кроликов. Животные, не обращая внимания друг на друга, в панике стремились к центру круга, донельзя испуганные людьми и производимым ими шумом.
Я ехал рядом с Великим ханом вместе с двумя его племянниками. Елю Чуцай не принимал участия в этой забаве из-за почтенного возраста и отвращения к любым кровавым играм. Напротив, лицо Угэдэя пылало от возбуждения, хотя я не мог не заметить, что нагрузки многодневного перехода для него уже тяжелы. На рассвете он вместе со всеми садился в седло, но уже к середине дня его организм требовал небольшого отдыха. По вечерам он пораньше удалялся в свой шатер, воздерживаясь от традиционных пиров, столь любимых им в Каракоруме. Но хотя его тело страдало от усталости и боли, настроение у него было превосходным. Сейчас он оказался далеко от искушений и забот императорского двора, в родной для себя стихии.
Как ни странно, но его настроение постепенно передалось и мне. Я даже не вспоминал об Аримане. Если я вообще думал о ком-то, то разве об Агле, особенно по ночам, лежа на голой земле под шкурой, пропахшей конским потом. В глубине души я понимал, что это не более чем отсрочка, но тем не менее вовсе не торопился вернуться в Каракорум. Проблемы никогда сами по себе не исчезают. Иногда их решение можно ненадолго отложить, но не более того. Так или иначе, я старался извлечь максимум удовольствия из незапланированных каникул.
Кстати, персидское слово «парадиз» (рай) буквально и означало охотничью забаву.
Первые несколько дней испуганные животные просто неслись впереди нас, но по мере того как кольцо сжималось, они раз за разом предпринимали отчаянные попытки прорваться сквозь линию загонщиков. В подобных случаях, хотя официально охота еще не началась, в ход шли копья и стрелы. По понятиям монголов, позволить добыче уйти из кольца означало бесчестье для охотников.
Накануне решающего дня я ехал рядом с Кассаром, когда одинокий волк сделал безнадежную попытку проскочить между нами. Племянник Великого хана пронзил его молодецким ударом копья. Я предпочел остаться в стороне, не желая вмешиваться в кровавую игру. Агонизирующее животное попыталось добраться до своего убийцы, но подбежавшие на шум пешие воины добили его ударами дубинок.