Орленев
Шрифт:
«Бранда», роль мужественного священника, как писал он позже,
«захватила его душу, поглотила все существование» 2, и без про¬
медления стал ее разучивать. Монологи ибсеновского героя зву¬
чали очень внушительно на палубе океанского лайнера, где-то на
полпути между Нью-Йорком и Христианией. Здесь, на пароходе,
он узнал о смерти Ибсена, и его старая мечта сыграть «Приви¬
дения» с норвежской труппой вновь ожила. Теперь для этого был
очень
Как всегда, Орленеву помог случай. Вскоре после приезда
в Норвегию по рекомендации русского консула его пригласили
на спектакль «Пер Гюнт», спектакль торжественный, посвящен¬
ный памяти Ибсена, оркестром дирижировал сам Григ. В первом
антракте Орлепев увидел молодого человека, выделявшегося
в толпе собравшихся — не то француз, не то грузип, европеец
с чертами Востока, с черными горящими глазами (так в старой
пьесе «Трильби» гримировали гипнотизера Свенгали; но здесь был
не грим, а сама натура). Надо сказать, что и молодой человек не
отрывал глаз от незнакомого ему иностранца. В следующем ан¬
тракте они познакомились. Орленев представился, и русский эми¬
грант А. А. Мгебров, по его собственным словам, «задохнулся от
радости»,— ведь это был его любимый актер еще со времен суво-
ринских премьер.
Не остался в долгу и Орленев: ему понравилось пе только то,
что говорил этот странный юноша, но и самый ритм его речи,
очень взволнованный и изящно-артистичный, и в тот же вечер он
сказал своим спутникам-актерам, что познакомился с русским
эмигрантом, который, по его впечатлению, принадлежит к «музы¬
кальной половине человечества», общения с такими людьми он
всегда ищет. Сколько было в его жизни таких встреч, начиная
с вологодского сезона двадцать лет назад,— там он сблизился
с безвестным актером на выходах Шимановским, открывшим ему
тайны поэзии театра.
Восторгу Орленева не было предела, когда он узнал биогра¬
фию Мгеброва. Оказалось, что этот изящный юноша, так пла¬
менно увлеченный искусством, скрывается от преследований цар¬
ской политической полиции. Сын генерала, занимавшего видный
инженерный пост в военном министерстве, и одаренной певицы,
дебютировавшей в Мариинском театре и отказавшейся от своего
призвания, чтобы не подмешать карьере мужа, молодой Мгебров
еще в Михайловском артиллерийском училище в Петербурге свя¬
зался с кружком революционно настроенной студенческой моло¬
дежи. Связь эта не оборвалась и когда в чине подпоручика он
поехал на Кавказ. В ноябре 1905 года он вывел из казарм в Ба-
туме
от преследований казаков. Это была неслыханная дерзость, за ко¬
торую его должны были немедленно предать военно-полевому
суду. Но очень влиятельный генерал Мгебров, ссылаясь на нерв¬
ную болезнь сына, впредь до выяснения обстоятельств взял его
па поруки и даже умудрился отправить за границу, хотя судеб¬
ное дело против него шло своим порядком.
В Норвегии Мгебров изучал философию в столичном универси¬
тете, пока в его жизнь бурно не ворвался Орленев. Поначалу Па¬
вел Николаевич попросил своего нового знакомого быть перевод¬
чиком и посредником в переговорах с норвежским Национальным
театром. Мгебров не верил в успех орленевской затеи, он знал,
что такого рода эксперименты (совместный русско-норвежский
спектакль) не в духе традиций этой сильной, но консервативной
труппы. Тем более что речь шла об Ибсене, в пьесах которого не
допускались никакие отступления от канона. Но уже на второй
день его знакомства с Орленевьтм от этого скептицизма не оста¬
лось и следа.
Существуют две версии истории триумфального для Орленева
спектакля «Привидения» в норвежском театре: одна — в мемуа¬
рах самого Орленева, другая — в мемуарах Мгеброва. Одна — бо¬
лее эффектная, другая — более достоверная. Орленев, например,
пишет, что знаменитая София Реймерс, игравшая фру Альвинг,
и молодая актриса, игравшая Регину, когда он пришел к ним
в назначенный час, ждали его в передней с серебряными подно¬
сами, уставленными музейной посудой, и одеты были в кокошники
и душегрейки, как на картинах Маковского. Тому, кто хоть что-
нибудь знает о Реймерс, такой маскарад покажется невероятным.
Может быть, потом, после двух недель репетиций, и было нечто
похожее на эту игру в боярскую Россию. Но первая встреча
Орленева с его норвежскими коллегами происходила совсем по-
иному — в строгой и скромной обстановке дома Реймерс, хорошо
описанного Мгебровым: маленькая комната с изящной мебелью,
книги и картины, кофе и печенье, приготовленное самой хозяй¬
кой, «милая домашность», простота и все-таки некоторая величе¬
ственность премьерши Национального театра.
Возможно, что фру Реймерс согласилась принять Орленева из
любопытства (кто этот русский актер, который осмелился при¬
коснуться к их национальной святыне?), любопытства профес¬