Орлы и звезды. Красным по белому
Шрифт:
На этом месте мне, видимо, следовало покраснеть.
ГЛЕБ
Только что отзвонилась Ольга из Таврического. Макарыч вошел в состав Временного Исполкома и участвует в создании Петроградского Совета. Это уже не первая хорошая новость за день. Если с утра было трудновато - катастрофически не хватало людей, то ближе к полудню ситуация в корне изменилась. В подчинение штаба стали поступать рабочие отряды. Для каждого такого отряда штаб назначал командный состав из числа наиболее подготовленных дружинников. Таким образом, силы подчиненные штабу выросли в разы и мы стали постепенно брать под контроль наиболее важные объекты. Перво-наперво, мы не позволили солдатам, захватившим артиллерийский склад и Арсенал
– Товарищ Абрамов, - заглянул в комнату один из моих помощников, - тут к тебе морячок рвется.
– Давай его сюда!
– распорядился я.
Моряк был невысок ростом, черноволосый с подвижным лицом и умными глазами. На бескозырке надпись 'Аврора'. А чему тут удивляться? Корабль стоит на ремонте в Питере. Самой судьбой суждено ему стать 'Крейсером революции'.
– Протягиваю моряку руку.
– Я начальник объединенного штаба Абрамов. А вас как зовут, товарищ?
– Кошкин мы, - белозубо улыбнулся матрос.
– Матрос Кошкин с 'Авроры'?
– Точно так.
– Какая нужда привела вас, товарищ Кошкин, в штаб?
– Корабль наш стоит на Франко-Русском заводе, на ремонте...
– Хотите, чтобы штаб помог с ремонтом?
– улыбнулся я.
– Да нет, - матрос, похоже, не понял, что я пошутил, - ремонт уже почти закончен. У нас другая беда. Командир наш капитан 1-ого ранга Никольский совсем озверел. Держит нас, как в клетке. Берег почти для всех матросов отменил...
– А ты, тогда, как здесь оказался?
– перебил я Кошкина.
– Так я ж говорю: почти для всех. А теперь вообще крейсер в плавучую тюрьму превратить удумал.
– Это как?
– Приходили к нам агитаторы, хотели на борт попасть. Так он их велел арестовать и посадить под замок. А тут мне увольнительная, значит, выпала. Братишки меня и попросили на берегу на нашего змея управу поискать.
– Понятно. Входит, Никольский плохой офицер?
– Почему плохой? Офицер хороший, вот только человек поганый. Так вы нам поможете? А то я, куда в другое место пойду. Говорят, в Таврическом дворце новая власть заседает.
– Верно. Только пока она заседает, помощи вам от нее не будет. А мы вам поможем. Терентий!
– крикнул я громко. В комнату заглянул помощник.
– Ты не видел, Ежов вернулся?
– Вот только очередную партию арестованных доставил.
– Перехвати его пока не уехал, пусть зайдет.
– Все, Дед Мазай, - сказал я вошедшему Ершу, - завязывай на сегодня с благотворительностью.
НИКОЛАЙ
В нашем времени мне доводилось бывать на 'Авроре'. Сейчас крейсер выглядел менее опрятным. Вахтенный у трапа был один, из-за Кошкина подпустил близко, потому был снят без шума и какого-либо членовредительства. Ставлю у трапа своего человека, с остальными и Кошкиным поднимаюсь на борт. На шкафуте творится неладное. По направлению к трапу конвоируют нескольких гражданских. Чуть дальше волнуется толпа матросов. Между ними и конвоем спиной к нам два офицера с револьверами в руках, отгоняют толпу. У одного револьверов в руках аж два и он, как мне показалось, уже готов начать стрелять. Пришлось офицеров скоренько вырубать - со спины это сделать совсем не трудно. Тут же пришлось палить в воздух из трофейных револьверов, чтобы отогнать бросившихся к поверженным офицерам матросов, поскольку я усомнился в их добрых намерениях. Мои бойцы тем временем разоружили конвой. Обрадованные агитаторы тут же захотели исполнить свой революционный долг. Пришлось мне им коротко объяснить, что мы и без них управимся. После чего мои ребята вежливо, но настойчиво стали оттеснять их к трапу, а я повернулся к матросам.
– Товарищи! Я представитель объединенного штаба рабочих дружин партии большевиков, боевых групп партии эсеров и Красной Гвардии Николай Ежов. Пятый день в Петрограде бастуют рабочие, на площадях и улицах идут митинги и собрания, на которых звучат призывы свергнуть царя. Сегодня выступление народа переросло в вооруженное восстание! Солдаты Петроградского гарнизона целыми полками переходят на нашу сторону. В наших руках артиллерийские склады и Арсенал, мосты, вокзалы, телефон и телеграф! Царские министры арестованы. Последние очаги сопротивления блокированы революционными войсками и вот-вот падут! В эти часы в Таврическом дворце решается вопрос к кому перейдет власть. Дума колеблется. Поэтому решено провести заседание представителей от рабочих, революционных солдат и матросов и на нем избрать Петроградский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов. Если Дума не решит вопрос с властью, то это сделает Совет! Вы тоже можете послать в Таврический дворец по одному представителю от каждой роты.
Из каюты командира крейсера я связался со штабом.
– Глеб, 'Аврора', считай, наша! Командира крейсера и старшего офицера я арестовал, остальные офицеры блокированы в кают-компании. На корабле сыгран 'Большой сбор'. Сейчас морячки горлопанят, выбирают судовой комитет и делегатов на заседание по выборам Петросовета.
– А ты чего не с ними?
– спросил Глеб.
– Да ну! У меня от их криков уши закладывает. Выберут комитетчиков - с ними и погутарю.
– В это время в дверь осторожно постучали.
– Все, Глеб, потом договорим, ко мне пришли.
– К тебе или за тобой?
– уточнил Васич.
– Типун тебе на язык!
– Я положил трубку и громко сказал: - Войдите!
Вошел Кошкин. Матрос в командирской каюте чувствовал себя неловко.
– Тут... это... комитетчики пришли. Желают с вами поговорить.
– Так пусть заходят. Проходите, товарищи, рассаживайтесь!
Комитетчики осторожно пристраивались на непривычной матросскому заду 'командирской' коже. Я смотрел на их немного смущенные лица и думал: 'Робеют ребята. А как пообвыкнут, да будет их воля, обдерут кожу с дивана, ей-ей обдерут!'
– Так о чем вы хотели поговорить со мной, товарищи?
– прервал я затянувшуюся паузу.
Взгляды комитетчиков потянулись в сторону не самого приметного среди них матроса. Тот, ободренный доверием товарищей, кашлянул в кулак и произнес: