Орлы и звезды. Красным по белому
Шрифт:
Помимо него снайперы застрели еще двух офицеров, после чего каратели и прекратили сопротивление.
– Принимай арестованных!
– весело крикнул я Глебу.
Тот усталым взглядом окинул кучку понурых офицеров и распорядился: - К коменданту их!
– Потом обратился ко мне: - Кто-нибудь из них стрелял в народ?
– Да вроде нет, если только не при мне. Хотя вряд ли. Просто они бродили по улицам с пустыми глазами, вот я их и прихватил от греха. А что, не надо было?
– Надо, - успокоил меня
– А тогда к чему твой вопрос про стрельбу?
– Так у нас на всех арестованных одно помещение, - вздохнул Глеб.
– Тех, кто в чем замаран вносим в специальный список. Когда все уляжется, будем разбираться с каждым по отдельности. Остальных просто отпустим. А теперь доложи, как разобрался с карателями?
Выслушав мое сообщение, Глеб задумчиво произнес:
– В этом мире судьба Кутепова сложилась гораздо трагичнее, чем в нашем.
– И мы тому виной, - подхватил я.
– Причем тут мы?
– удивился Глеб.
– Это ведь Тришкин засадил пулю меж глаз полковника. Он и внес поправку в Историю!
Глава пятая
В одном старом советском фильме говорится: не надо бояться человека с ружьем. Говорю как профессионал: это неверно. Оружие - на то и оружие, чтобы быть опасным. Другой разговор, каковы размеры этой опасности? Если оружие находится под контролем - это 'умное' оружие, у него есть 'голова' и оно опасно только для тех, против кого его намерены использовать и для тех, кто в скорбный для себя час попадает в зону поражения. Гораздо опаснее 'тупое' оружие, в силу сложившихся обстоятельств вышедшее из-под контроля 'головы'. Его действие нелогичны, сиюминутны, а значит непредсказуемы. Такого количества 'тупого' оружия, свободно плавающего среди людского моря, как сегодня, мне в своей жизни видеть не приходилось. Особенно много скопилось его возле Таврического дворца. Серые солдатские шинели заполонили уже все свободное пространство перед зданием, а отряды все прибывали и прибывали. Мы с Мишкой благоразумно расположились на некотором отдалении, наблюдая за процессом со стороны.
– Чего они все сюда прутся, тут что, медом намазано?
– задала я, наверное, очень тупой вопрос, поскольку Мишка аж рот приоткрыл от удивления, но, заглянув в мои невинно хлопающие ресницами глазки, все же снизошел до разъяснений.
– Понимаешь, эти парни буквально только что избавились от власти своих командиров - кого-то даже и убили - и вот теперь хотят, чтобы Дума взяла власть в стране в свои руки.
Ёшкин каравай! Как все, однако, интересно.
– То есть, в этом дворце находится Дума?
– уточнила я.
– А ты догадлива, - похвалил Меня Мишка.
Приятно слышать похвалу из уст умного мужчины, но хочется большего, и я тут же поспешила за второй порцией.
–
Тут Мишка задумался надолго, потом, нехотя, был вынужден констатировать остроту моего ума.
– Можно, конечно, и так сказать. Но правильнее называть их поступок революционным порывом.
– Что можно приравнять к состоянию аффекта и снизить наказание до условного, - подытожила я.
Мишка глянул на меня, как показалось, с уважением. А я продолжила исторгать из своей красивой головки прелестно умные слова:
– Но это в том, разумеется, случае, если Революция одержит победу. А она ее одержит, насколько я помню историю России. За ребят, конечно, можно порадоваться, но не кажется тебе, что их как можно скорее надо вернуть в строй?
– Кажется, - кивнул Мишка, - потому я и здесь.
Этой фразой он скоренько поставил меня на место, растворив без остатка в своем 'я'. Не без сожаления признав, что по большому счету Мишка прав, я полностью сосредоточилась на обязанностях охранника.
Тем временем солдатам надоело лаяться с дворцовой охраной, они ее попросту смяли и устремились внутрь здания.
– Пора и нам!
– воскликнул Мишка, направляясь к дворцу, я за ним.
Уже на территории Мишку окликнул мужской голос:
– Жехорский!
Мы остановились и оба разом повернули головы. К нам спешил симпатичный мужчина и радом с ним... Нина! А я уж, грешным делом, стала забывать о ее существовании. Мишка последнее время настолько погрузился в революционную работу, что ночевал исключительно дома. Нина, разумеется, не могла не обратить на это внимания, вот и примчалась при первом удобном случае, и, не взглянув на меня, тут же повисла у Мишки на шее.
– Поздравляю тебя с великим днем - днем освобождения России!
– воскликнула она голосом наполненным патетикой и тут же добавила уже капризно: - Хотя ты о моем существовании, кажется, начал забывать?
– Ну что ты, как тебя можно забыть?
– отбивался Мишка. С трудом оторвав Нинины руки от шеи, он обратился к мужчине:
– Позвольте, товарищ Александрович, представить вам Ольгу, она же Ведьма!
Тот окинул меня таким уважительно-восторженным взглядом, что я слегка засмущалась и протянула ему руку, подняв ее повыше: вдруг захочет поцеловать. Он и захотел, чем привел меня в еще большее смущение. А Нина уже тянула Мишку в сторону не переставая сыпать словами:
– Дело делом, но и о друзьях забывать не след. Зиночка о тебе уже не раз спрашивала.
Голос Александровича заставил меня отвлечься от их беседы и больше я к ней уже не прислушивалась.
– Так вот вы какая, Ведьма, - произнес он весьма банальную, но все равно очень приятную для слуха фразу.
– Какая?
– кокетливо переспросила я.
– Если бы не знал, никогда бы не поверил, что такая прелестная женщина может быть таким неустрашимым бойцом.