Оружейник. Винтовки для Петра Первого
Шрифт:
Видимо, мы с царем рассуждали сходно: он повелел, чтобы дела по новоманерным фузеям ведались не в артиллерии, а в Преображенском приказе. Главой оного приказа, моим вторым (или первым – считая по чину) опекуном был Его Величество Федор Юрьевич Ромодановский, князь-кесарь, страшилище московское. Решение царя поставить меня под покровительство самого опасного человека в России оказалось воистину мудрым: без поддержки Ромодановского я ничего бы не смог. Напомню, что, помимо розыскных дел, он ведал литьем мортир и пушек, изготовлением ядер, бомб и прочих боевых припасов, а заодно возглавлял Аптекарский приказ, так что химия и пиротехника находились под его надзором. Распоряжения князя по оружейным вопросам, хотя всегда уместные, были не самым важным вкладом в
Тот, кто не имел удовольствия заниматься промыслами или коммерцией в российских пределах, может получить представление о местных особенностях этих мирных занятий, попытавшись пройти сквозь большую стаю бродячих собак с куском сырого мяса в руке. Сей кусок будет изображать ваши деньги. Наличие влиятельного покровителя эквивалентно окованной железом дубинке: не избавляя полностью от посягательства наиболее наглых тварей, сильно увеличит шансы отбиться. Поддержка князя-кесаря, в границах сей аллегории, – это уже не дубинка, это топор – острый как бритва и во все дни омытый свежей кровью… Мне с самого начала пришлось воспользоваться беспощадным инструментом, и, собственно, потому я не имею права упрекать Ромодановского в жестокости.
Царь Петр не был сторонником единства кассы: он предпочитал привязывать расходы казны к доходным статьям напрямую. Для оружейных работ мне отписали доходы с нескольких подмосковных волостей, – только не надо думать, что до моего появления деньги лежали втуне. Разумеется, были другие надобности, на которые они тратились, были люди, их тратившие и себя не обижавшие, – и всё это извольте разрушить только из-за того, что царю понравились сладкие речи какого-то иноземца! Честные попытки «иноземца» разобраться в денежных делах натыкались на непреодолимую оборону подьячих в съезжей избе. Денег и так было мало – гораздо меньше, чем требовалось по моим расчетам, – так и эти крохи непонятными путями исчезали бесследно. Отчаявшись развязать тугой, без единого кончика, клубок хитросплетений, я почел за лучшее разрубить сей гордиев узел – если не мечом воина, то топором палача. Князь-кесарь по моему представлению назначил розыск, приказным пришлось давать отчеты на дыбе и под кнутом. Деньги чудесным образом появились – после этого я уже не выпускал их из своего внимания.
Найти оружейных мастеров тоже помог Ромодановский. В России, даже имея неограниченные средства, невозможно просто нанять работников: они себе не хозяева. Надо договариваться с их господином. По приказанию князя-кесаря обрусевшему голландцу Андрею Андреевичу Виниусу, владельцу завода в Туле, пришлось поделиться оружейниками. Ей-богу, жаль было грабить старика, и без того попавшего прошлый год в опалу и пострадавшего под кнутом за нерасторопность в снабжении армии и хищения (совершенно незначительные, сравнительно с суммами, проходившими через его руки). У него даже губы дрожали от обиды, что приходится отдавать какому-то мальчишке заботливо выученных людей, – но ослушаться не посмел. Мастеров, правда, я посчитал нужным спросить и взял с собой под Москву, в Преображенское, только тех, кто сам пожелал. Среди бесчисленных служебных построек на задворках деревянного царского дворца князь Федор Юрьевич нашел место для небольшой мастерской, выставив вон кого-то не столь нужного.
По сути, я состоял в прямом подчинении князя, хотя встречался с ним не часто – для отчета о ходе работ да иногда при возникновении непреодолимых без его вмешательства препятствий. Не могу вспомнить почти ни одного противоречия между мной и Ромодановским. Умение различать людей – кого надо заставлять и подгонять, а кого скорее сдерживать, как слишком горячего коня, так и норовящего сорваться вскачь, – нужно всякому, кто претендует командовать хотя бы ротой. А князю-кесарю царь поручал всю Москву, уезжая за границу. Опыта и государственной мудрости ему было не занимать. Что же касается жестокости… Личина палача совершенно приросла к нему, особенно со времен стрелецкого бунта. Но был признак, наводящий на подозрения о не до конца умерщвленной совести – тяжкая потребность
Урезав мои денежные запросы на оружейные опыты, государь тем более не дал ни копейки на какие-либо новоманерные войска, которые все равно нечем было вооружать. До отбытия в Москву удалось лишь шапочно познакомиться с семеновцами, отныне моими товарищами, и представиться полковнику князю Михаилу Голицыну, а также руководившему всей гвардией преображенскому командиру генерал-майору Джону Чамберсу. Полк догнал меня в столице только через четыре месяца, в декабре – и обнаружилось, что на мое место претендует другой капитан. Вернее, это я занял его место.
Тогда еще не вошла в обычай манера знатных бездельников числиться в полку, не исполняя никаких обязанностей. Если офицер подолгу не появлялся в расположении, это означало либо серьезную болезнь, либо особое поручение царя. Сверхштатных офицеров и унтеров вовсе не было. Отсутствие различия между должностью и чином означало, что капитан – тот, кто командует ротой, и никак иначе. Тут-то и крылся подвох. В августе под Нарвой государь, не имея подходящих вакансий, поставил меня на временно свободную роту, капитан которой, князь Михаил Волконский, находился в отпуске после ранения. Теперь он вышел на службу – и приходилось думать, как разойтись с князем мирно. Конечно, царю ничего не стоило подвинуть, если надо, какого угодно аристократа – но Волконский был своим, старым боевым товарищем, а пришлый венецианец – чужаком. Не стоило с самого начала портить отношения с офицерами.
Воспользовавшись дарованным правом обращаться к государю напрямую, я предложил создать в полку особую роту метких стрелков под моим командованием. Разумеется, прежде требовалось уговорить полковника поддержать сие начинание. Князь Михаил Михайлович Голицын, хотя не присутствовал при нарвских испытаниях, в подробностях знал их результаты, к тому же удалось сыграть на соперничестве между гвардейскими полками: преображенцы имели в составе дополнительный батальон, бомбардирскую и гренадерскую роты, да еще командиром – генерал-майора и кавалера ордена Св. Андрея. Почему бы семеновцам не попробовать в чем-то другом обойти товарищей по оружию?! Такая идея обладала хорошими шансами на успех как по скромности первоначальных затрат, так и по привлекательности для царя, имея целью улучшение боевых качеств одного из любимейших его полков.
После высочайшего одобрения за отсутствием новоманерных ружей были закуплены обыкновенные дульнозарядные штуцеры и устроены стрелковые состязания, по результатам которых я отбирал себе подчиненных. Дело продвигалось плохо: прицельной стрельбе не учили ни в русской, ни в европейских армиях. Это просто не имело смысла с таким неточным оружием, как гладкоствольная фузея. С трехсот шагов, то есть всего лишь с сотни саженей, можно расстрелять весь запас патронов по сомкнутому строю противника и не получить убедительного результата. Тирольские егеря, удивившие некогда французов на альпийской дороге, были всего лишь ополченцами, но не солдатами регулярных войск императора Леопольда. В России, стране необозримых лесов со множеством пушных зверей, могли найтись хорошие стрелки – только не в гвардии, ибо благородными видами охоты считались соколиная или псовая, где ружейная меткость не требуется.
Удручало меня и сплошное невежество (за исключением очень узкого круга, охватывающего даже не всю знать). Гвардия еще ничего, а в армейских полках среди офицеров встречались азбучно неграмотные. Непонятно, как они достигли своего ранга и что стали бы делать, получив, например, секретный письменный приказ. А уж требовать, скажем, составить ландкарту незнакомой местности с помощью компаса и астролябии… Мне хотелось иметь в распоряжении подготовленных намного лучше среднего субалтерн– и унтер-офицеров, а желательно и грамотных солдат, способных действовать по-тирольски, из засад малыми группами. Потребуется, допустим, взять дистанцию до противника – как это сделать, не владея счетом в пределах тысячи?