Оружие Вёльвы
Шрифт:
Перед ней стоял мужчина, среднего роста, жилистый, лет от тридцати до сорока – точнее по его загорелому, обветренному лицу не получалось определить. Продолговатое лицо, немного вдавленное у висков, с жесткой нижней челюстью, имело вид прямоугольника, и это придавало внушительности заурядным, маловыразительным чертам. Небольшая рыжевато-русая бородка, глубоко посаженные, чуть прищуренные глаза, кажется, светло-карие. Простая некрашеная одежда, на шее, однако, серебряный «молот Тора» на рыжем кожаном ремешке. За спиной небольшой мешок, за поясом секира с деревянным чехлом на лезвии. Сразу видно человека бывалого. Но для Снефрид он, словно вышедший из косых закатных лучей над лугом, показался каким-то очень странным – как тролль, вдруг выскочивший из-под земли.
Торопливо она поднялась на ноги, отряхивая передник и заправляя под чепчик выбившиеся пряди светлых волос. Незнакомец осматривал ее так же пристально, будто искал в ее внешности ответ на некий вопрос, но Снефрид, не раз подобное видевшая, замечала в его глазах скрытое восхищение. Для возни с шерстью она надела простое серое платье и бурый хенгерок без застежек, но в этом наряде красота ее белого, румяного лица, ее серебристо-серых глаз сияла, будто луна в темном небе.
– Привет и тебе! – ответила она, удивленная тем, что в Оленьих Полянах откуда-то взялся незнакомец.
– Ты – Снефрид?
– Да. А кто ты?
– Зови меня Триди.
– Куда ты направляешься, Триди?
– Да вот, ищу, не даст ли мне кто работы на время стрижки овец, пахоты и сева. Слышал, что вы с отцом живете вдвоем – может, вам пригодятся еще рабочие руки? Или может, вам нужен пастух?
– Ты нанимаешься в работники? Откуда же ты взялся? Ты ведь не из наших краев.
– Мне будет своим любой край, где меня хорошо примут, а уж я обещаю работать как следует. Я во всяком деле опытен, да и по свету побродить пришлось мне немало.
– Почему ты пришел к нам?
– Меня послали сюда с хутора Южный Склон. Там сказали, вам нужны работники.
– Может, нам бы и пригодился работник, – с сомнением сказала Снефрид, несколько удивленная: она никогда не говорила Оттару, будто им нужны люди. – Мой отец слаб здоровьем, он не управится со всеми делами… Но нужно дождаться, пока он вернется из Уппсалы. Я без него работников нанимать не могу.
Незнакомец, назвавшийся Триди, имел вполне мирный вид и смотрел дружелюбно. Выглядел он человеком толковым, опытным и надежным, и Снефрид не могла понять, почему ей хочется, чтобы он ушел и больше никогда не возвращался. Его взгляд притягивали его руки: с широкими кончиками длинных пальцев, с побелевшими шрамами на суставах, со вздутыми венами на внешней стороны кисти, они сами говорили о привычке к тяжелой работе, но и чем-то пугали.
– Конечно, стоит дождаться хозяина, чтобы все было уж по порядку, – согласился Триди. – Был бы рад, если бы до тех пор ты позволила мне пожить у вас и помочь. Я готов пока работать без платы, только за еду. Вы стрижете овец? – Он кивнул на разложенные для просушки груды шерсти. – Если найдутся еще одни ножницы, я мог бы помочь в этом деле.
– Хорошо, пойдем. Но думаю, сперва ты хотел бы поесть?
– Если ты будешь так добра, хозяйка, я бы не отказался.
Время ужина еще не настало, но Снефрид не могла гнать на работу голодного человека, который, судя по виду, шел целый день. Правда, усталости в госте не замечалось – казалось, он так же мало способен устать, как дерево или камень. С утра осталась каша и немного козьего сыра. В еде гость оказался умерен и даже не доел все предложенное, а потом глотнул сыворотки и встал, выражая готовность приняться за дело.
Коль передал ему ножницы и показал на плоский камень, который служил стригальным столом. Триди ловко связал барану три ноги, оставив одну свободной, поднял его на стол, уложил левым боком, спиной к себе. Перед этим он скинул бурый плащ и верхнюю рубаху, и под серой сорочкой было видно, как вздуваются от усилий узловатые мышцы на предплечье. Взявшись за ножницы, сначала он срезал загрязненную шерсть, с налипшим навозом, и бросил в корзину для таких отходов, потом взялся за шерсть получше – с ног, хвоста, внутренней стороны бедра и прочих таких мест. Отложив эту шерсть в подходящую кучу, наконец принялся снимать единым полотном лучшую шерсть с живота и груди.
Снефрид, Мьёлль и Коль, стоя в ряд, внимательно наблюдали, как Триди переворачивает барана на правый бок, снимает шерсть с левого бока, лопатки, холки… Под самый конец – с головы и шеи. И хотя в этих краях кое-что делали иначе, нельзя было не признать ловкости и опытности нового работника. Барашек, наконец спущенный со стола, был обстрижен так хорошо, что сам Асбранд едва ли сделал бы лучше. Коль осмотрел его и не нашел ни одного пореза на коже.
– Видно, что ты много раз занимался этим делом, – сказала Снефрид. – Думаю, ты можешь помочь нам со стрижкой, пока мой отец не вернулся.
До вечера все работали, потом пошли есть рыбную похлебку, которую сварила Мьёлль. После еды уселись у огня. Сейчас Снефрид было особенно нечего делать – прясть пока нечего, шить темновато. Триди молчал, глядя в огонь. Нужно было бы его расспросить – откуда родом, с кем в родстве, почему здесь, – но Снефрид не решалась. На простого работника, что бродит меж хуторов и усадеб, отыскивая, где поменьше строгостей и побольше еды, Триди совсем не походил. Его присутствие и волновало ее, и заставляло держаться настороже. Она убеждала себя, что точно так же ее взволновало бы появление любого незнакомого человека – да еще сейчас, когда в доме всего один мужчина, а отца и Барди нет. Но здесь было что-то другое. В прищуренных глазах Триди, при всей его внешней невозмутимости, отражалась некая тайная мысль, и Снефрид была почти уверена: истинной цели своего появления он пока не открыл. Но нельзя же указать на дверь такому вежливому и работящему человеку лишь потому, что у него слишком умные глаза… как тебе кажется.
Триди тоже украдкой посматривал на нее – не скажешь, что пялится, но понятно же, что ему любопытна новая хозяйка, к тому же такая молодая и красивая женщина. Видно было, что он оценил ее красоту, и это со стороны человека, много повидавшего, льстило Снефрид.
– Ты живешь с отцом, – заговорил он через какое-то время. – А где же твой муж? Ты вдова?
– Нет, я не вдова, – уверенно ответила Снефрид. – Мой муж сейчас… за морем. Он уехал странствовать и не был дома уже три лета. Вот это будет четвертым.
– Куда же он так далеко уехал? – Голос Триди звучал равнодушно, но Снефрид чувствовала, что спрашивает он не из пустого любопытства.
– Он служит начальником стражи у кейсара в Миклагарде.
– Вот как? – Триди прямо глянул ей в глаза. – Вот ведь повезло человеку!
– У него много удачи.
– А собирается ли он когда-нибудь вернуться?
– Едва ли это тебя касается. До Середины Лета мы не ждем новостей.
– Жаль… Я был бы не прочь с ним повидаться.
Это было сказано так, как говорят о знакомых, и Снефрид в изумлении взглянула ему в лицо: