Оружие Вёльвы
Шрифт:
Она подошла к Эйрику.
– Очень кстати, – сказал он. – Тут кое-кто сильно хочет тебя видеть.
Снефрид взглянула ему в глаза, и ее пронзило холодом. Эйрик взглянул на нее совершенно по-новому: без обычного дружелюбия, сурово и настороженно. А она почувствовала себя так, будто пень в двух шагах вдруг обернулся медведем, и место, казавшееся безопасным, вмиг стало местом ее возможной гибели.
Тот, на кого разгневан Эйрик, имеет мало надежд уцелеть!
Бледнея, Снефрид обернулась… и ахнула.
В двух шагах перед ними стояли двое: один постарше и повыше, похожий на тюленя, гуляющего хвостом вниз, с продолговатой головой, унылым
Фроди Лосось и Кальв Овчар! Увлеченная вихрем событий, Снефрид начисто про них забыла. И вот они здесь – стоят и осуждающе на нее смотрят.
– Да, Эйрик конунг, это та самая женщина! – сказал Кальв. – Мы сразу ее узнали, когда услышали приметы. И подумали: она ускользнула от нас, а объявилась вот где; того гляди, ты уедешь и увезешь ее куда-нибудь за моря, и что тогда станется с нашими деньгами? Раз уж она теперь живет под твоим покровительством, мы подумали, ты, как человек благородный и справедливый, выплатишь нам ее долг.
– Это же всего каких-то двести тридцать два эйрира серебра, по сто шестнадцать на каждого, – с несчастным видом добавил Фроди. – Для тебя же это сущая безделица, а нам поможет поправить свои дела, поможет! А тут еще эта война, одно разоренье для честного бонда, и куда же это годится, если тебя и без войны грабят, просто грабят!
Снефрид стояла неподвижно, с замкнутым видом. Суровость сделала ее лицо почти некрасивым, но, как всегда, придала ей величественость. На самом деле ей хотелось провалиться сквозь землю – теперь она хорошо поняла, что означает это выражение. Исчезнуть, так чтобы немедленно скрыться от всех глаз и стать недоступной для преследования. Но она стояла, как скованная чарами; бежать бесполезно, надо оставаться и бороться, но не могла сообразить, что отвечать.
Продолжать притворяться Хравнхильд, принявшей облик своей племянницы?
– А мы-то все думали: куда же она подевалась? – говорил Кальв Эйрику, бросая на нее настороженные взгляды. – Отец ее умер, да, и жениха убили, но только я тут ни при чем, я на кольце Фридлейву хёвдингу поклялся, что я того человека не посылал! И он-то ее узнал! А мы уж узнали по приметам. У нас все в округе диву давались: куда пропала Снефрид? В Оленьих Полянах нет, работники говорят, на Каменистое Озеро уехала, там искали – и там нет! Думали даже, что Триди ее настиг и с нею расправился. Уж не знаю, из-за чего они повздорили, что он к ней на двор явился ночью с топором и чуть всю ее челядь не поубивал. Это лучше у нее спросить.
– А думается нам, она и ему была денег должна, – подхватил Фроди. – Раз уж у них такая семья нечестная, они долгов могли столько набрать, что честному человеку и не снилось! А она, выходит, от всех сбежала и к тебе прибилась!
– Это твое дело, Эйрик конунг, кого к себе приближать, мы в твои дела не вмешиваемся! – продолжил Кальв, будто они вдвоем исполняли разученную песню. – Но просим, чтобы наше дело ты рассудил по справедливости!
Эйрик не мешал им болтать, хотя едва ли эти сбивчивые речи могли прояснить ему суть дела. Пристальный взгляд его темно-серых глаз не отрывался от лица Снефрид, и у нее было чувство, будто душу ее гнетет нечто очень, очень тяжелое. Как будто
Мысль ее работала ясно, открывая ей правду о ее положении. Фроди и Кальв с их притязаниями – мелочь. Их обвинения – мышиный писк. Но теперь Эйрик знает, что все эти дни она его обманывала. Это гораздо хуже. Вот-вот раздастся грозный медвежий рык…
– Мы слыхали, что она здесь велит называть себя Хравнхильд, – продолжал Фроди. – Но только нас с толку не собьешь, Эйрик конунг, не собьешь! Мы ее с рождения знаем! Всю ее жизнь, сколько она жила в Оленьих Полянах у отца, потом у мужа на Южном Склоне, потом опять к отцу воротилась. Назови она себя хоть Грима, хоть Льота [35] , мы-то ее в любом обличье узнаем, в любом!
35
Грима («маска»), Льота («ужасная») – имена великанш и типичные имена ведьм.
– Итак, – сказал Эйрик и слегка повернулся к Снефрид.
Это маленькое слово было будто первый камень той скалы, что вот-вот сорвется.
– Эти люди говорят, что ты… Снефрид дочь Асбранда, должна им двести с чем-то эйриров серебра, но скрылась и не хочешь платить долг.
– Эти люди лгут, если они сказали так, и прекрасно об этом знают, – ответила Снефрид, бросив презрительный взгляд на тех двоих.
– И в чем же они лгут?
– В том, что я должна им денег. Они уже подавали жалобу на тинге, но даже Бьёрн конунг не удовлетворил ее. Теперь же они пытаются выловить свою рыбу в мутной воде, потому что знают, что в чистой воде их рыбалка не удастся!
– Но все знают, что Ульвар, ее муж, проиграл товара на три сотни серебра! – закричал Кальв. – А из него две трети принадлежали нам!
– Еще и муж? – Эйрик поднял брови, выражая изумление. – У нее есть муж?
– У меня есть муж, – подтвердила Снефрид. – И пока он жив, пока не получены верные известия о его смерти, никто не вправе требовать что-то с меня! А к тому же, Эйрик конунг, они пока не смогли доказать, что Ульвар товар проиграл. До того нам было известно совсем другое. – Она насмешливо прищурилась. – Четыре лета назад ты напал с твоими людьми на несколько кораблей, принадлежавших Бьёрновым торговым людям. Ты захватил корабли и товар, а людей с них продал в рабство. Там был и тот товар, о котором они ведут речь. Возможно, они считают, что за этот товар кто-то им должен. Но тогда это скорее ты, чем я!
– Вот как? – Эйрик был так изумлен, что хлопнул себя по колену. – Так это я во всем виноват?
– Что там был за товар? – спросил Хагаль.
– Это была пушнина, насколько мне известно, куницы и даже соболя из Гардов.
– Четыре лета назад? – воскликнул Альрек. – У Готланда? Вроде я что-то такое припоминаю!
Поднялся гомон: люди Эйрика вспоминали и спорили. Этот случай, как оказалось, многие помнили неплохо. По поводу пушнины возник спор: одни считали, что она там была, другие говорили, что пушнина была на другое лето, и были те корабли не Бьёрновых людей, а каких-то купцов из Гардов, и везли они не соболей, а черных лис и бобров.