Оружие юга
Шрифт:
"Действительно беспокоит." Как мог, Ли рассказал о конфронтации с Руди. Мэри Кастис Ли переполнилась негодованием, когда он рассказал, как ривингтонец обещал отказать ему в запасе таблеток. Ли едва видел ее в полумраке. Тогда он сказал ей о предложении Руди восстановить ее здоровье. Свечи подчеркнули глубокие тени ее лица, когда она повернула голову набок и вгляделась в него. Медленно, она спросила: "Он на самом деле может вылечить меня, Роберт?"
"Я не знаю," - ответил он и через некоторое время неохотно добавил: "Признаюсь, раньше люди из Ривингтона не делали ложных заявлений. Несмотря
"Что… что ты ему сказал?"
"Я сказал ему, чтобы он убирался из моего кабинета и никогда больше не возвращался," - сказал Ли. "Ты сможешь найти в своем сердце маленький кусочек, чтобы простить меня за это?"
Его жена не ответила сразу. Вместо этого она осмотрела себя, свои сморщенные, искривленные ноги, которые когда-то были такими красивыми, подумала о боли, угнетающей ее на протяжении многих лет. Наконец она сказала: "Я не удивлена этому, мне известно на протяжении всей нашей совместной жизни, что у тебя на первом месте твоя страну. Я понимаю это… Я знала это и раньше в тот день, когда ты надел кольцо на мой палец, и я осмелюсь сказать, знала и до этого."
"Так ты прощаешь меня?" - сказал он с радостным облегчением.
"Нет, не прощаю," - резко ответила она. "Я понимаю, я могу даже принять это; ты не был бы тем человеком, которого я знаю, если бы ответил утвердительно на предложение Руди, я не больше ожидала бы от тебя согласия, чем если бы солнце стало завтра зеленым. Но иногда мне хочется, чтобы ты был… хоть на чуть-чуть другим."
"Ты хочешь, чтобы я посетил Руди в его штаб-квартире? Он примет меня, я думаю, несмотря на резкие слова, что прозвучали между нами."
"Это сейчас ты говоришь, что мог бы пойти к нему." Ее руки отмахнулись от него быстрым и презрительным жестом. "А затем ты обнаружишь важную причину, чтобы найти какой-то способ разорваться между словом и делом."
Он хотел было рассердиться на нее за эту циничную насмешку, но не смог: она была, конечно же, права. Он уже сам пожалел о своем поспешном предложение: как он мог изменить Конфедерации ради комфорта одного человека, даже если этот человек был его женой? Он знал, что не смог бы, и знал, что она будет страдать из-за этого. Вздохнув, он сказал: "К несчастью, моя профессия не годится для устраивания личных дел."
"Для тебя твоя профессия и твоя страна значат гораздо больше, чем когда-либо значила для тебя я," - сказал Мэри Кастис Ли, что также было верно.
Он сказал: "Не обязательно это будет моей профессией навсегда." Его жена, как имеющая на это право, рассмеялась над его словами.
"Сэр:
Ричмонд, Вирджиния, 27 июня 1866 г.
Имею честь подать в отставку с должности генерала армии Конфедерации Штатов Америки.
Прошу принять решение незамедлительно, Роберт Ли, генерал КША."
Ли подкорректировал краткое письмо и посмотрел вниз на слова, которые он написал. Даже уже написанные черными чернилами на сливочно-белой бумаге, они еще не казались реальными для него, как и то, что произошло незадолго перед тем дома. Тем не менее, решение об отставке далось ему легче, чем то, которое он сделал шесть лет назад, будучи командиром 1-го полка кавалерии США. Тогда он был жестоко терзаем сомнениями, желая и остаться
Военный министр Седдон оторвался от бумаг, заполнивших его стол. Несмотря на кабинетную работу, он выглядел сильнее и здоровее, чем был во время войны, когда работа буквально поглощала его. Даже его улыбка была менее искусственной в эти дни. "Доброе утро, генерал. Что я могу сделать для вас?"
"У меня здесь есть письмо, которое требует вашего внимания, сэр."
"Ну так давайте мне его тогда." Джеймс Седдон прочитал две строки, затем поднял свою большую голову и посмотрел на Ли. "Что послужило поводом для этого?"
"Намереваясь нести полную ответственность за Конфедерацию Штатов Америки, господин министр, я должен обязательно делать это из гражданского состояния. Переходить непосредственно из рядов вооруженных сил к гражданской должности мне кажется было более уместно в древнем Риме, чем в нашей республике."
"Гражданская должность, вы говорите?" Седдон некоторое время изучал Ли, а затем медленно кивнул. "Вы же понимаете, генерал, что слухи, связанные с вашими возможными планами на будущее, широко разошлись за это время."
"Как с бумажными деньгами, так и со слухами: чем шире тираж, тем меньшую стоимость они сохраняют," - сказал Ли. Военный министр улыбнулся, скрывая волнение. "Несомненно, несомненно. Я, конечно, не использовал наше знакомство, чтобы узнать от вас о ваших планы, тем более, что они, возможно, были неясны даже для вас. Я надеюсь, вы позволите мне сказать, однако, что я уверен в будущем нашей страны в ваших руках".
"Вы, сэр, доверяете мне больше, чем я заслуживаю," - сказал Ли. Седдон покачал головой, без сомнения, приняв слова Ли за банальный вежливый ответ. Ли хотел бы, чтобы это было так. Нарушение общественного порядка, бесчинства, как среди гражданского населения, так и особенно внутри гражданской администрации, беспокоили его. Но больше всего беспокоили его люди из Ривингтона. Во время войны и мира, он прошел различные испытания и ему многое удавалось. Но откуда он мог знать все ресурсы людей из далекого времени, скрываемые до поры? Он не мог этого знать,… и он сделал этих людей своими врагами без надежды на примирение. Так что он имел основания беспокоиться.
Джефферсон Дэвис сегодня давал прием в Белом доме Конфедерации. Двигаясь верхом на Страннике по Двенадцатой улице в сторону резиденции президента, он подумал, что в один прекрасный день имя резиденции уже не будет звучать, как производное от такого же в Вашингтоне. Конфедерация не будет развиваться, как простая копия Соединенных Штатов и его институтов; Юг будет развивать свои институты самостоятельно. Его губы скривились.