Ось земли
Шрифт:
– Будет, конечно. Другое дело не все в промкооперации имеется, чего хотим. Но главное – инвентарь – прикупим. Теперь у нас хороший инвентарь заводится: и сеялки, и культиваторы, про бороны уж молчу. Мы тут даже размечтались свой колесный трактор купить, да пока решили с эти делом не торопиться. Молодежь, видишь, опять же на электрическую машину нас подбивает, мол, купим на поселок дизель-генератор, по вечерам с лампочкой будем сидеть. А я думаю погодить. И с керосиновой лампой не облезем. Зато вот общественное помещение надо построить. Тут тебе и собрание, тут тебе и клуб. Кино теперь каждую субботу привозят, а смотрим в амбаре. Не дело. Так что зимой на сруб кругляка
– А с семенами как?
– В районе теперь семенная лаборатория имеется. Они нам пробу делают и если надо – протравят. Значит, семена теперь проверенные, есть надежда. Да, сынок, сильно жизнь меняется. Похоже, село на ноги встает, страну своим хлебом обеспечивает и на вывоз кое-что есть. Хотя видно, что трудно государству. К войне готовимся.
– Думаешь, будет война?
– Будет, Сева. Ты знаешь, я не сторонник большевиков был, в эсерах числился. И революцию не поддержал. Что бы из страны вышло, если бы у руля Ленин и Троцкий оставались, я не знаю. Но со Сталиным она сильно окрепла и можно сказать, былую мощь себе вернула. Этого ей не простят.
– Почему к сильному Советскому Союзу такое враждебное отношение?
– Сталин железом и кровью старую Россию переломал и новую страну создал, где простой человек совсем другое положение имеет. Лучше сказать, будет иметь в дальнейшем. Сейчас все только начинается. Простому человеку сейчас трудно, но он ведь помнит, как раньше было и на светлое будущее надеется. Он Сталина поддержит и свой пример другим трудящимся покажет. Это европейским капиталистам – смерть. Они нам этого не могут простить. Поэтому нападут.
– Батя, ты про Сталина никогда хорошо не отзывался.
– Про таких больших политиков трудно отзываться хорошо или плохо. Все в них есть. Я ведь много ночей в сомненьях мучился и прямо скажу, советскую власть осуждал. А сейчас вижу, что она на прямую дорогу выбралась. Ведь невероятные достижения, сынок! Где это видано, чтоб индустриализацию громадной страны провести за пять лет!? А это не сказки. Она ведь и до нас дошла: в МТС целая рота тракторов районные земли пашет. Всего пятнадцать лет назад в окояновском уезде ни одного трактора не было. Верунька Бусарова неделю назад в районной больнице загибалась по женскому делу – из Горького за ней аэроплан прислали. Это как? Разве это не надежда? А грузовики за урожаем приезжают? А электричество по району бежит? Конечно, все еще в самом начале. Но начало обнадеживает.
Говорили долго за полночь и Севка набирался от отца того понимания крестьянской жизни, которое может появиться только у человека много повидавшего. Старший Булай мог сравнивать прошлую и сегодняшнюю жизнь, оценивать пройденный этап советской власти и взглянуть на него крестьянскими глазами. Он не был безоглядным обожателем этой власти и ее вождя, но трезвым своим рассудком видел, что впервые в русской истории государство своей огромной силой пришло на село и вдыхает в него новую жизнь. Всяким оно было по отношению к земледельцу. Было и жестоким, было и нерасчетливым. Но сегодня оно заботилось о том, чтобы земледелец работал продуктивно, и этого нельзя было не замечать.
На следующий день Севка отправился в Окоянов. Он нарочно не стал искать оказии подъехать и решил пройтись пешком, чтобы приготовиться к разговору с Настей. Несмотря на молодое свое легкомыслие
Наконец он достиг знакомой калитки. Дом Дружининых стоял в глубине участка, от калитки к нему вела узкая тропинка на которой была видна только одна цепочка следов. Занавески на окнах были задернуты, из трубы едва заметно парил белый дымок.
«Кто-то дома есть» – подумал Булай и быстрым шагом преодолев расстояние, взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Дом ответил тишиной. Севка снова постучал и стал ждать. Наконец в коридоре раздалось медленное шарканье шагов, дверь отворилась и он увидел тетку Анну.
Женщина сильно изменилась. Она словно ссутулилась, лицо ее похудело, карие глаза смотрели скорбно и неприветливо.
– Здравствуй Сева – сказала она тихим голосом – зачем ты пришел?
– Я хотел поговорить с Настей.
– Поговорить? Ты два месяца не давал о себе знать. Наверное, не хотел говорить. А сегодня что-то случилось?
– Да, но я хотел бы лично….
– Нет, Сева. Лично ты с ней говорить не будешь. Она не для таких, как ты. Прости, что я ошиблась и не распознала тебя сразу. Если бы распознала, то в тот же день попросила бы нас не беспокоить. А ты обеспокоил. Ох, как обеспокоил! Уходи. Тебя здесь не ждут.
– Тетя Анна…
– Какая я тебе тетя. Ты человек бессердечный или безголовый. Не знаю, где правда. Я родней такому быть не хочу. Все, прощай.
Дверь за ней захлопнулась.
Севка понурив голову побрел прочь от дома. На душе его скребли кошки, в голове мелькали обрывки бессвязных мыслей. Он понимал свое ничтожество и не мог ничего возразить.
Все-таки они встретились. После разговора с матерью Насти Севка потерял покой. В душе его шевельнулись воспоминания о недавних днях душевного блаженства с Настей и ему нестерпимо захотелось повидаться с девушкой. Студенческие каникулы были длиннее праздников и когда город вышел на работу, он пришел к пошивочной мастерской. Парень появился рядом с заведением ближе к концу рабочего дня и терпеливо дожидался появления Насти. Наконец она вышла в группе портних и сразу увидела его. Слабо улыбнулась и подошла.
– Здравствуй, Настя, прости меня – с самого начала выпалил Севка.
Настя достала из сумочки наручные часы и протянула ему:
– Вот, возьми. Теперь они не мои.
Севка взял часы. Действительно, история должна иметь логическое завершение.
– Я хочу объяснить тебе, что случилось.
– Ты бросил меня, вот и все, что случилось. Наверное, не просто так бросил. Причина имеется.