Осада
Шрифт:
– Вот именно, – тут же оживился Борис. – Доходило до того, что киники пытались привлечь внимание к своим речениям, публично избивая учеников, мочась или мастурбируя. А ни один порядочный римлянин не мог работать, поскольку это считалось страшнейшим позором. Работавший плебей требовал зрелищ, и если во времена ранней империи, гладиаторы редко сражались до смерти, то ближе к распаду это стало нормой. Как нормой стало травить христиан зверями, зверей гладиаторами, устраивать публичные совокупления, ну и так далее. Все было мало, раз преступив мораль, надо было делать это еще и еще, дальше и больше, это стало наркотиком. Пока однажды не пришел Алларих.
– Да, переступание через нравственный закон всегда приносит и удовлетворение и желание совершить то же сызнова. Впрочем, если вернуться к нашей истории, девятнадцатого-двадцатого
– Верно, – Борис удивился столь неожиданно оказанной поддержке, касательно Германии, а посему продолжал стремительно. – Евгеника была экспортирована в Веймарскую республику именно из Штатов, еще в одиннадцатом году, именно оттуда субсидировался фонд кайзера Вильгельма. Помнишь я перевел субтитрами американский евгенический фильм «Дети завтрашнего дня» тридцать четвертого года, там он уже давно под запретом. Боятся вспоминать, что когда-то в десятых-двадцатых годах, были созданы сети общественных работников для выявления неполноценных людей и их стерилизации или уничтожения, особенно младенцев. Тогда евгеника была страшно популярной, всем хотелось выводить расу новых людей, благо недавние открытия в генетике это позволяли, и соответственно, низводить неизлечимо больных, инвалидов, неполноценных и низшие расы в прах и пепел. Смешно, но даже церковь и та проповедовала евгенику, уверяя, что Христос был первым евгеником. Так что, когда Гитлер пришел к власти, он не взял ничего нового. А то, что германский эксперимент по выведению чистых людей и уничтожению неполноценных стал самым известным, вполне понятно. Дело не в масштабах, а в принципе. Ведь Германия проиграла. А значит, обязана была нести ответственность. За проступки и прегрешения учителей в первую голову. Но только верхушка: ведь Эйхман и компания были вывезены союзниками из разоренной страны, видимо, про запас, – Лисицын устало вздохнул. – Я не стану обелять Гитлера, это был сложный и противоречивый человек. Не стану обелять и евгенические эксперименты. Меня огорчает до глубины души только одно: все пытаются замазать Третий Рейх, чем угодно. Вот сейчас модно гомосексуализмом, мол, раз на нас дуешься, не можешь воспринять, значит, сам такой.
– Хочу сказать, – продолжал Борис, после некоторой паузы, – что история повторяется. В порядке компенсации, сперва евреям, затем женщинам, неграм и наконец, гомосексуалистам была дана полная свобода самовыражения. Почуяв слабину, они стали требовать большего. Отсюда все эти безумные и бессмысленные марши, ведь другого-то представить нечего. Вообще, странно, выставлять свои половые или национальные особенности на потребу публике. Напоминает толпу из «Кориолана».
– «Как будто ради голосов ее я раны получал»… – у Опермана оказалось под рукой собрание сочинений, цитату он нашел мгновенно. – А вообще свобода понятие аристократическое, как сказал Кропоткин.
– Именно. Вот только мало кто это понимает. А потому свобода быстро превращается в охлократию. И наступает закономерный финал.
– Он наступил чуть раньше, – заметил Оперман. – Странно, я думал, в ситуации полномасштабного кризиса, человечество продержится от распада несколько дольше. Помнишь, я говорил о трех-четырех месяцах?
– Помню. А я вспоминал тогда, как в Новой Англии в начале века вырубился свет. И уже через час города погрузились в первобытный хаос, сплошь мародерство, насилие, полиция с ног сбилась. И вся жуть заключалась как раз в том, что добропорядочные прежде граждане внезапно превратились в дикарей.
– Спал тонкий налет цивилизации. У нас, когда случилась авария и полгорода вырубилось, и еще полдюжины соседних областей народ продержался чуть дольше. Пару часов терпеливо ждали, а только потом начали воровать или просто нажираться, больше всего пострадали отделы коллекционных вин, – оба посмеялись. Внезапно Лисицын спохватился.
– Слушай, я же забыл тебе подарок преподнести. Вот досиделись до темноты, – он поднялся и вышел в прихожую, где стоял его портфель. Щелкнув замками, вернулся, держа в руке коробку с диском. В коробочку была вложена отпечатанная
– Что за «Авантюра»? – спросил Оперман.
– О, ты удивишься. Последний фильм на земле. Я скачал его десятого числа, за три дня с голоса перевел, отдал приятелям на озвучку, те так же быстро сработали. Видимо, французские кинематографисты закончили свой труд, но вот дождаться очереди на показ не успели. Поэтому, когда стало ясно, что кина не будет, кто-то просто выложил в сеть, тогда, если помнишь, она еще была, и оттуда, согласно легендам, можно было выкачивать фильмы.
– Я помню, – Оперман разглядывал картинку. Фамилии Жана Рено, Жерара Депардье, Жанны Моро, Даниэля Отоя, собранные под заглавием, поразили его. Более звездный состав трудно и представить.
– Постой, а ты говоришь, с голоса перевел. Так они…
– Да, фильм на английском. Видимо, рассчитывали на международный прокат. А вот такая петрушка вышла, что пришлось выкладывать в сети, лишь бы кто-то ознакомился с творением, какие уж тут деньги. Впрочем, сам увидишь, – Борис определенно ожидал, когда Леонид положит диск на лоток проигрывателя.
Фильм, это оказалась комедия, в сценарии значилась ссылка на повесть некоего Кирилла Берендеева, возможно, из бывших наших, или бежавших в последние годы, хоть и не потрясал воображение сценарием, но игра актеров заставила Опермана хохотать до слез. Отсмеявшись, он произнес:
– Да, очень хорошая комедия, с удовольствием бы сходил в кино. Огромное спасибо за подарок.
– Исключительный раритет волею случая. Жаль, что все так обернулось, – Борис, думал совсем о другом. – Ты вспомнил «Терминатора», помнишь, там ведь зловредная система «Скайнет» распространилась через миллионы компьютеров, в том числе и домашних, и обеспечила молниеносную победу роботам, став не отключаемой для человека. А вот как оказалось в итоге: Интернет вырубается нажатием кнопки. Причем, как хитро, позавчера нас оставили в пределах своей страны, выдумав кириллические и прочие домены, вчера разбили по регионам, сегодня стали выключать области, проявившие нелояльность к власти. Оборвали связь, почту, фактически, что осталось, это лишь сайты Машкова. Завтра они будут не нужны, отключат и их. Мы напрасно считали, что уж Интернет-то сотрет все барьеры, разрушит границы и наладит общение на любом расстоянии. На самом деле, он как изначально создавался для нужд государства, так и умер, служа ему до последнего вздоха. А ведь говорилось, что даже ядерная война… выведение из строя восьмидесяти процентов серверов… – Он замолчал на полуслове и прибавил неожиданно: – Хотя какой еще Интернет, когда не хватает денег на еду, а дорога домой перекрыта.
– Ты о своих?
– Ну да…. К тому же завтра первое сентября, теоретически все должны идти учиться. Но вот у нас набилось битком студентов в общежития, а занятия перенесены на неопределенное время, неясно, будут ли они вообще проводиться, деньги кончаются, а вернуться домой немыслимо. И вот что делать в такой ситуации – совершенно неясно…. – он долго молчал, затем извинился за свой неуместный пессимизм и стал собираться. Оперман включил свет – до этого они сумерничали в комнате.
Тут только Лисицын заметил разложенные на рабочем столе Леонида бумаги. Сощурившись, всмотрелся: листки были написаны на иврите. Он недоуменно посмотрел на Опермана; тот лишь с сожалением пожал плечами.
– Пытаюсь переводить «Кицур Шулхар Арух» рабби Шломо Ганцфрида, это вариант нашего «Домостроя», свод законов для правоверного еврея. Работа кипит, особенно сейчас, когда времени много. Вот только текст тяжеловат, хотя вроде на иврит никогда не жаловался.
– Постой, разве на русский эту книгу не переводили? Я слышал…
– Ну да, очередные протоколы сионских мудрецов. Нет, не переводили. А то, что перевели, это как «Волшебник Изумрудного города» Волкова. Кстати, в том переводе замечательная приписка есть: «Редакционный Совет счёл необходимым опустить в этом переводе некоторые указания, помещение которых в издании на русском языке было бы воспринято населением России, не придерживающимся иудаизма, как неспровоцированное оскорбление. Читатель, который захочет прочесть «Кицур Шулхан Арух» в идеально полном объёме, приглашается в иешиву, чтобы изучить эту и многие другие святые книги в оригинале».