Осень матриарха
Шрифт:
А поскольку героическое и весьма удачное выступление нас с Ноем Ланки не обручило и обручить в принципе не могло, к Горному Волку он элементарно, лапидарно и логично ревновал.
Керм смотрел-смотрел на нас и однажды выдал сентенцию:
– Ты, ина, гениальная ученица, высасываешь содержание книг, да и событий тоже. Но для того, чтобы править, тебе нужна респектабельность.
В Рутене бы сказали - "вузовский ромбик в петлицу".
– Править я не собираюсь, - ответила я.
– А вечно воевать - намерена?
– спросил аньда. - Посмотри на Ноя - ему твидовые штаны хотя бы к лицу пришлись. И то откладывает жалованье и кое-какие трофейные прибытки на мирный день.
У меня же только и было
– Ты бы могла соединить то и это, - продолжал мой Керм. - Академия Воинских Искусств берёт вольнослушателей. На крайний конец будешь ездить в Эдинер сдавать экзамены. Лекции начитывают нынче и в Лэн-Дархане - там открылся филиал. А заваруха что? Всякая заваруха рано или поздно кончается. Даже сейчас не война идёт - россыпь мелких войнушек.
Отчего тогда не навестить взятый на саблю город, подумала я. Заодно присмотрю за порядком и паритетом.
Снова была весна - казалось, она здесь и не переставала. Горная столица плыла в облаке невидимых ароматов, и платье моё было похоже на куст тёмно-лиловой сирени пышностью, цветом и запахом. Ноги танцовщицы в пурпурных туфельках на высоком каблуке выступали ладно и стройно, как у породистой кобылки. Меня бы и вовсе не узнали, если бы не вёл меня под руку Шегельд, полномочный представитель Лона Эгера, разделивший власть с непотопляемым Каореном. Тому, похоже, так и не дали скрыться в Лин-Авларе или где подалее.
Мы оба держались как старые знакомцы. Cмеясь, перебрасывались розовыми лепестками, покупали у торговца хмельную, игристую воду из ключа, налитую из бочонка в хрупкое стекло, ловили губами инжир, опущенный ради аромата в бокал с тонкой ножкой, приценивались ко всякой нарядной чепухе, которую осанистые мусульманские старухи выкладывали на платке рядом со своей скамьёй: не расторговаться, так похвастаться.
"Тогда я ходила по городам и весям широко и небрежно, не опасаясь того, что улицы и дома наперебой желают меня изловить. Лэн-Дархан, кстати, и не пробовал; но вот Эдинер... И мамина усадьба, повисшая между морем и сушей..."
Шегельд был фигурой не менее удивительной, чем Каорен, только что в сугубо штатском духе: первый ковал нечто вроде внутренней безопасности, второй курировал образование, которое выплёскивалось наружу до пределов ойкумены. И то, и другое занятие трактовались широко, в духе нынешнего времени. Именно Шегельд выбрал мне дальнейшую стезю:
– Я по совместительству держу кафедру лингвистики и религиоведения, - поведал мне он.
– Что тут общего?
– Очень многое. Религия - тот язык, на котором человек общается с Богом, - пояснил он с тонкой усмешкой в глазах и на губах. Лет ему казалось шестьдесят пять, а то и больше, но мимика сильно его молодила. - Так вот. Советую вам получить диплом переводчика с военно-историческим разведуклоном. На отделении я царь и бог, оно моё любимое. Официальное название там слегка покороче, но разбор великих сражений древности и изучение биографий полководцев на языках оригинала вам обеспечены. Примем вас без вступительных экзаменов - как весьма успешного практика.
Так Кардинена стала преобразовываться в нечто кардинально иное, чем прежде. Забавно: считала своей едва ли не обязанностью - ходить на лекции в штатском. Так же вести себя и на улицах Беспошлинного Города.
Лэн-Дархан цвёл не только весной и летом. По сравнению с ним ни Эдинер, где огонь войны, до того как отхлынуть, иссушил стены и почву, ни Эрк-Тамир, устоявший без помощи того железа, которое примешалось к названию,
Однако мой Нойи восхищался обоими равнинными городами беспредельно: оказывается, в мегаполисах он бывал лишь ребёнком. Я неизменно его брала с собой - чтобы приобщить к своей цветущей образованности.
Кстати, оба мы в конце концов поселились в Эдинере: я - поближе к очному отделению моего универа, он - к милой посестре. Особнячки наши находились в Эркском Квартале, тыл против тыла, забор общий. Нахальные мои одноземельцы мало того что построились под боком у парадных кварталов с их парками и променадами, так ещё завезли для домов отборную лиственницу и ель с дальнего севера. Эдинерцы выучили их пропитывать дерево от жука и огня, да и без того приземистые, серебристо-серые строения могли выдержать не один век. Моего воставленного на крови капитала хватило не на одну покупку - но и на то, чтобы вложить в старую скорлупу новое ядро. Часть его я перетащила за собой в Рутен: шерстяной палас-лежник грубого плетения, какие делают в моих трёх деревнях и на Карпатах, резной абажур, покрывала".
Та-Циан прислушалась. В квартире было тихо. Вчера Рене заключил:
– Вы ведь не создаёте случай, а отслеживаете. Приспосабливаетесь к обстоятельствам и выплываете на их гребне. Импровизируете, а не ведёте свою тему.
– Ты можешь в одиночку проложить русло реки? - спросила она. - Или предоставишь потоку нести тебя по своей воле и приложишь кое-какие усилия лишь тогда, когда он станет проносить тебя мимо обетованной земли?
И ушла отдыхать. Мальчишки же, на радостях, что приключение завершилось на пять с плюсом, ещё долго носились по коридору, щёлкали задниками туфель, хлопали дверью своей комнаты - выпарывались там к обоюдному удовольствию: долго, шумно и со вкусом.
А потом, ближе к утру, азартные кошачьи визги затихли. Судя по глухому молчанию стен, смутьяны вообще ушли из дому.
"Стоило бы и мне пройтись, - подумала Та-Циан. - Я ведь себя под замок не сажала".
Те несколько дней, которые она провела наподобие Шехерезады, свели запасы съестного в доме к нулевой отметке. По счастью, кровопотеря, как ни была обильна, нисколько не повлияла ни на силу, ни на быстроту хождения по магазинам шагового доступа.
"Кстати о великой сказительнице древности. Дочь визиря не только раз за разом избегала смерти, но как-то умудрилась несколько раз зачать и даже родить. Должно быть, производство шахзадят приходилось строго на дневное время суток: иначе бы как она управилась незаметно от мужа", - подумала Та-Циан. Ей пришлось разве что еду готовить, и то для одной себя и без больших затей.
"Никогда этих дел не любила, - неторопливо размышляла Та-Циан, проталкиваясь через толпище супермаркета.
– Для них была тётушка Глакия, которую Нойи неясно где раздобыл и привёз: из Эдинера она съехала более года назад и была рада со мной увидеться. И, всеконечно, сам Нойи. Вернее, молодая жена, он только с судками через забор перелезал: ведь наши дома стояли на разных улицах, но тылами друг к другу".
Ибо побратим некстати заделался верным супругом: ночует в двуспальной постели с пуховиками, ест за кухонным столом, никаких тебе совместных бесед об амантах и метрессах. Подхватила его дочь Марэма-ини, по имени Рейна, "Королева": Отец был русоволос, вооружён толстым шнобелем, нависшим над чувственными губами, зеленоватые глаза с крапинами походили на яблочную падалицу. Дочь явно пошла в неизвестную истории матушку: гладкие чёрные волосы до плеч, агатово-серые глаза, чеканный профиль будто из старинного золота. Такие удерживают около себя мужчину одним фактом своего бытия. Хороший вышел брак: из тех, что способствуют продвижению в верха власти.