Осень в Пекине
Шрифт:
— Слушайте, у меня времени — ни секунды свободной. Сегодня прибывают инженеры и оборудование. А тут еще конь не валялся. Полный завал.
— Вы говорите совсем как Баррицоне. Должно быть, вы очень подвержены стороннему влиянию.
— Да пойдите вы со своим... Если у Баррицоне я и употребил дипломатическое словцо, так это еще не повод, чтобы меня с ним сравнивать. Я подвержен влиянию! Это же надо такое придумать! Вот смех-то! — он демонстративно захохотал.
Атанагор продолжал смотреть на него, и Амадис снова
— Чем торчать тут без толку, помогите лучше подготовить все к их приезду.
— А что надо готовить?
— Письменные столы. Ведь они приедут работать. Разве можно работать без столов?
— Я работаю без стола, — сказал Атанагор.
— Это вы-то работаете? Да вы... Вы что, сами не понимаете, что ни о какой серьезной работе не может быть и речи, если нет письменного стола!
— По-моему, я работаю не меньше других, — сказал Атанагор. — Вы полагаете, археологический молоток ничего не весит? Или вы думаете, что колотить целый день горшки и раскладывать их по ящикам — это игрушки? А присматривать за Жирдье, вправлять мозги Дюпону, вести дневник и искать, в каком направлении рыть — что это, пустяки, да?
— Это не серьезная работа, — стоял на своем Амадис. — То ли дело составлять служебные записки, посылать отчеты, это я понимаю! Но рыть ямы в песке...
— Чего вы добьетесь своими записками и отчетами? Построите какую-нибудь вонючую, ржавую железную дорогу, которая задымит все кругом. Я уж не говорю о том, что она никому здесь не нужна. К тому же прокладывать железную дорогу — это отнюдь не бумажная работа.
— Вы забываете, что проект одобрен Правлением и Урсусом де Жан-Поленом лично, — важно заметил Дюдю. — И не вам судить, нужна здесь дорога или нет.
— Вы невыносимы, — сказал Атанагор. — Самый что ни на есть обыкновенный педрила и ничего больше. Зря я к вам пришел.
— Вы ничем не рисковали: вы слишком стары. Вот Дюпон — другое дело.
— Ну ладно, хватит про Дюпона. Кто должен сегодня приехать?
— Анжель, Анна, Рошель, старший мастер и два технических исполнителя с семьями. А еще оборудование. Кроме того, своим ходом прибудет доктор Жуйживьом с помощником. Механик по имени Крюк присоединится к нам несколькими днями позже. Нам понадобятся еще четыре технических исполнителя, но мы найдем их среди местного населения. А может, обойдемся и без них.
— Да, работников у вас хоть отбавляй, — заметил Атанагор.
— В случае нехватки рабочих рук, — сказал Дюдю, — мы переманим вашу команду, предложив им большую зарплату.
Атанагор посмотрел на Дюдю и покатился со смеху:
— До чего же вы потешны с вашей железной дорогой!
— Чего во мне такого потешного? — оскорбился Дюдю.
— Вы в самом деле полагаете, что так просто переманить мою команду?
— Разумеется, — сказал Дюдю. — Я пообещаю им премию, превышающую оклад, социальные привилегии, заводской комитет, кооператив
Атанагор огорченно тряхнул седой головой; он чувствовал, что его окончательно сровняли с землей. От Амадиса не укрылось, что Атанагор куда-то исчез, если позволительно так выразиться. Впрочем, мгновение спустя археолог вновь появился в невозделанном поле зрения своего собеседника, чем был обязан усилию аккомодации его глаз.
— Ничего у вас не выйдет, — сказал Атанагор. — Они еще в здравом уме.
— А вот и посмотрим.
— У меня они работают за так.
— Тем более.
— Но они любят археологию.
— Полюбят и железную дорогу.
— Признайтесь по совести, — сказал Атанагор, — вы заканчивали Школу политических наук?
— Ну, заканчивал, — согласился Дюдю. Атанагор помолчал с минуту.
— Нет, тут дело не только в Школе. У вас, наверное, предрасположенность.
— Не знаю, что вы хотите сказать, но мне нет до этого никакого дела. Если хотите, пошли со мной. Они приезжают через двадцать минут.
— Я готов, — сказал Атанагор.
— Вы не знаете, Дюпон сегодня вечером дома?
— О Господи, да отстаньте от меня со своим Дюпоном! — сказал Атанагор, теряя терпение.
Проворчав что-то себе под нос, Амадис встал. Его письменный стол находился теперь в отдельной комнате, на втором этаже ресторана Баррицоне. Через окно можно было наблюдать дюны и жесткие зеленые травы, к стеблям которых прилепились маленькие ярко-желтые улитки и песчаные слизняки, переливающиеся всеми цветами радуги, — люмитки.
— Ну что ж, вперед, — сказал Дюдю и, не моргнув глазом, прошел в дверь первым.
— Следую за вами, — сказал археолог. — Но все же, когда на остановке вы ждали 975-го, вы меньше были похожи на директора.
Дюдю так и вспыхнул, отчего сырой полумрак лестницы заиграл медными бликами.
— Откуда вы знаете? — спросил Дюдю.
— Я археолог, — сказал Атанагор. — Мне открыты все тайны прошлого.
— Вы археолог, не спорю. Но ведь не ясновидящий.
— Не пререкайтесь со мной, — сказал Ата. — Вы всего лишь дурно воспитанный мальчишка. Я с удовольствием помогу вам встретить кого надо. Но воспитаны вы все равно дурно, хотя все же воспитаны... Ничего с этим не поделаешь, несмотря на видимое противоречие.
Они спустились вниз, миновали коридор и вошли в ресторан, где Пиппо по-прежнему читал за стойкой свою газету. Время от времени он качал головой и бормотал что-то на своем диалекте.
— Привет, Пипетка, — сказал Амадис.
— Здравствуйте, — сказал Атанагор.
— Буон джорно, — ответил Пиппо.
Амадис и Атанагор вышли на площадку перед отелем. В пустыне было жарко и сухо, и воздух покачивался над желтыми дюнами. Мужчины направились к самому высокому холму, увенчанному пучками зеленой травы; с него открывался широкий вид.