Осенние каникулы
Шрифт:
Си-минорный вальс Шуберта слился с завыванием ветра. Сначала Наталия сидела с закрытыми глазами, чувствуя, как пронизывающий ветер бросает ей в лицо горсти мокрого снега… Однажды с ней уже было такое: она видела лишь снег, и ничего более, и страшно расстроилась, думая о том, что потеряла свой дар. Но очевидно, в этом снеге и ветре заключалось нечто, имеющее отношение либо к смерти Иры Литвиновой, либо к гибели Германа. Во всяком случае, они расстались с жизнью первого ноября. Сегодня шел снег, и такая же мерзостная погода была ровно год назад…
Она раскрыла глаза и вдруг дико закричала, увидев возле себя большую черную собаку с оскаленной окровавленной пастью…
Она прекратила играть и теперь сидела, продрогшая, с мокрым от снега лицом, и ее колотило от страха и привидевшегося кошмара!..
На крик прибежал Логинов. Увидев занесенный снегом рояль, он бросился было к окну, но увидев, что оно плотно закрыто, вернулся к Наталии и обнял ее.
– Ну-ну, успокойся… Что ты такого увидела на этот раз?
Она подняла на него переполненные ужасом глаза:
– С-с-собаку! Большую и черную, с окровавленной пастью… Хотя, может, это была и не собака… Слишком уж большая…
– Она была гладкая? Или у нее была длинная шерсть? Ты не можешь вспомнить?
– Я не знаю… Было темно, шел снег… Но она почему-то не бросилась на меня, а стояла и смотрела, словно ждала чего-то… И еще этот запах… Какого-то дешевого цветочного одеколона, который у меня почему-то ассоциируется с комарами и дачей…
– Я, кстати, тоже чувствую сейчас запах… Но это не твои духи… Не сказал бы, что это приятный запах… Ты правильно сказала, что-то цветочное и спиртовое…
Наталия вдруг резко встала.
– Игорь, ты не мог бы сейчас вывести мою машину из гаража… Это очень важно… Я специально не говорила тебе, но мне кажется, что я знаю фамилию этого парня… Но прежде, чем мы скажем о том, что с ним случилось, его отцу, я должна встретиться с этим человеком, и до того, как он узнает о смерти сына, мне необходимо задать ему несколько вопросов… Понимаешь, потом будет уже поздно… После такого удара многое потеряет для него смысл… Так как, ты мне поможешь? А я тем временем разбужу Сару, она с ним хорошо знакома, и поэтому наш визит будет выглядеть более естественным… Только ничему не удивляйся… Нам придется инсценировать… Но это не должно тебя волновать… Ты подождешь нас в машине… Кроме того, есть надежда, что мы с Сарой ошибаемся… Хотя имя Герман довольно редкое…
Логинов пожал плечами:
– Конечно… надеюсь, в баке есть бензин?
– Есть… Ты же сам заправлял его в среду, или забыл?
Когда он ушел, она сварила кофе и пришла в гостиную будить Сару.
– Вставай, Сарочка… Поднимайся… – Она принялась ее тормошить.
Сара проснулась и очень удивилась, увидев перед собой Наталию, но потом, все вспомнив, облегченно вздохнула.
– Сара, сейчас мы с тобой поедем к Монахову. Я тебе все объясню по дороге… Если мы сейчас опоздаем, то, возможно, так никогда ничего и не узнаем… Это крайне важно…
Сара молча оделась: ей не хотелось терять свои комиссионные.
Но и в машине Наталия мало что объяснила.
– Притворимся пьяненькими, будем шутить и все такое прочее, а потом ты сделаешь вид, что заснула в другой комнате, а я попытаюсь вывести его на откровенность…
– Монахова-то? Боюсь, что у тебя ничего не получится… Хотя он, конечно, обрадуется нам… Он любит компании, женщин, хорошую выпивку и закуску…
– Я взяла бутылку коньяку и фаршированные яйца, оставшиеся от ужина…
Логинов повернул голову:
– Что-то я не пойму, куда везу вас… Коньяк, закуска, две женщины…
– Успокойся. Главное, чтобы ты был рядом…
В два часа ночи они входили в подъезд нового двухэтажного четырехквартирного дома: охранник, встретив их возле ворот, узнав Сару, поздоровался и пропустил их.
– Он что, знает тебя в лицо?
– Конечно… У него работа такая…
Они позвонили.
– Окно на кухне светилось, я видела… – Сара явно нервничала. Она имела самое туманное представление, что они скажут Монахову и, кроме того, заранее ревновала своего приятеля к Наталии, которая была и помоложе, и посмазливее.
Но раз дело требовало этой встречи, ей ничего другого не оставалось, как принять эти не очень-то приятные для нее условия. Дело в том, что Сара собиралась замуж за Монахова. Он сделал ей предложение на прошлой неделе, и она сказала, что подумает. Деньги этого бывшего директора «Трансгаза» не давали ей покоя. Она уже спала и видела, как он умирает, а она становится наследницей его огромного состояния. Больше того, она готова была даже продолжать воспитание его сына при условии, что Константин Андреевич соответствующим образом составит завещание. И она, и Монахов прекрасно понимали, чем для обоих будет являться этот брак. Что же касается желания Монахова жениться на Саре, то здесь было все куда проще: он хотел, чтобы после его смерти деньги достались умной женщине, каковой он и считал Сару. Он был уверен в том, что она не бросит его сына, во-первых, и что с умом распорядится его состоянием. Кроме того, Сара была красива и относительно молода…
– Вообще-то это цинично, приходить вот так, ночью, чтобы выудить информацию у человека прежде, чем он узнает о смерти единственного сына… – вдруг сказала Наталия. Она тоже вся напряглась. – Может, уйдем, пока не поздно?
Но оказалось, что поздно. Послышались шаги, дверь отворилась, и они увидели набычившегося крупного мужчину в домашнем шелковом халате.
– Чем обязан? – спросил он низким жирным голосом, но, узнав Сару, сразу же обмяк и расслабился. – Лапуня, это ты?
Наталия почувствовала запах спиртного и тоже слегка расслабилась: в подпитии любой человек более гибок и откровенен, чем трезвый…
– Костя, я не одна… Вот, познакомься, это моя подруга, Наташа… У нее сегодня день рождения… Мы посидели, потом все гости разошлись, а нам вдруг захотелось продолжить праздник… Мы взяли коньяк и приехали к тебе… Ты не сердишься? – Она чмокнула его в мягкое рыхлое лицо и прижалась к нему всем телом.
«Лиса, – подумала Наталия, снимая плащ и вешая его на вешалку, – ну и лиса…»
Монахов, извинившись за свой домашний вид, предложил гостьям пройти в комнату, а сам скрылся в спальне. Вышел он оттуда в джинсах и цветном джемпере.