Осенние

Джиллиан

— А ты? Ты тоже делаешь шаги к нему?

— Мам! Ты меня сегодня видела? Это он попросил меня прийти не в брюках! Ты меня, вообще, помнишь не в джинсах?

Мама тихонько засмеялась.

— Ну, хорошо, что он хоть в этом повлиял на тебя положительно! Значит, вы постепенно идёте навстречу друг другу…

— Идём… — Я снова вздохнула. — Не без того, конечно, чтобы не споткнуться… Мымра ещё тут эта… Ой, ты бы видела, в какой интересный дом он меня сегодня привёл! Там даже своя картинная галерея есть! И знаешь, мам… — Я поставила на карниз кухонного окна опустевшую чашку. — Он ведь не предупредил меня, что мы поедем в такой богатый дом. Но, чтобы я не смущалась,

он сам оделся как-то по-домашнему. Я всегда его видела в основном в пиджаках, а тут — в джемпере. — Подумав, я признала: — Хотя там некоторые мужчины тоже были в джемперах. Я-то сначала не поняла, почему он так просто оделся, а потом дошло: это чтобы я себя чувствовала уютно.

— Предусмотрел… А ты говоришь — стихия…

Но я пока сама себе досконально не могла объяснить Костю.

А вообще, заметила, что, стоит только начать говорить вслух, анализируя, — и сама потом многое понимаешь. Уже натянув, на себя одеяло, я вдруг подумала, что, когда Костя рядом, он помогает мне уходить от странной одичалости, когда я побаиваюсь появляться на людях, особенно в таких местах, где надо соблюдать какие-то условности. Но и тогда он как-то исподволь умеет не настаивать, а так отступать, что ни ему, ни мне в тягость это не бывает. Ну, не смог он меня затащить в парковое кафе. И что? Неплохо провели время и вне его.

И уснула.

Утро прошло в коротких пробежках.

Сначала, сразу после сна, посмотреть, как там Валера, и кое-что подправить на рисунке. Потом прийти в себя — ванная, кухня… Потом позвонила Таня, пожаловалась, что Пашка с утра ушёл на работу, а ей скучно ехать одной на работу по дождю, а поскольку я не работаю по расписанию, почему бы нам с утра не прогуляться до её работы? Ей к десяти — значит, можно успеть забежать в кафе и насладиться вкусненьким… Потом я заглянула на почту и распечатала присланные сканы — Порфирий уже на месте — как обычно, к восьми пришёл. Но это я буду потом печатать. Таня права — в такой дождь только и сидеть в кафе.

Дождь моросил, больше похожий на плотный туман, чем на капель. Промозглая погода, кажется, собиралась воцариться в городе надолго. Но Таня — молодец! Мы под зонтами встретились на остановке — не сразу узнав друг друга в плащах, над чем похихикали. А потом решили не садиться в троллейбус, где не только промозгло, но ещё и откровенно сыро, а пошли гулять, сколько сможем.

Оказалось — правильно. До кафе я успела рассказать Тане вчерашнее происшествие — в подробностях, после которых сама уверилась, что сделала правильно, бросив Косте дурацкую реплику насчёт увольнения и женатого. В самом кафе, где народу было маловато по причине пасмурной погоды, мы обсудили всё — от Веры до галереи (об автописьме Женьки, естественно, я умолчала). Моя душа, во всяком случае, успокоилась, и я поверила, что у нас с Костей не всё ещё закончилось. Заодно лично для себя выяснила, что остро не хочу, чтобы всё заканчивалось.

Потом Таня глянула на часы, сделала большие глаза и помахала от порога кафе.

— Я поскакала! Счастливо!

Мне показалось — дверь за нею не успела закрыться, как зазвонил мой мобильник.

С опаской взглянув, кто звонит, я с облегчением ответила:

— Здравствуйте, Порфирий Иванович!

— Здравствуй-здравствуй, — встревоженно сказал Порфирий. — Алёна, ты никому ничего не говорила насчёт работы?

— Нет. А что?

— Приходил тут один пару минут назад. Глазастый такой. Глазища — жёсткие, вкручиваются аж. Про тебя спрашивал, правда ли уволена. Дамы наши потом сказали, мол, был он один раз тут, искал тебя… Ну так

я ему… Я клялся-божился — правда! Уволена, мол… Смотри, если что, не выдай. Контору-то закрывать придётся.

— Нет, что вы, Порфирий Иванович! — открестилась я, смутно подозревая, что глазастый — это Костя, пришедший узнать про меня.

— Уф… Гора с плеч. Сканы-то получила?

— Получила, Порфирий Иванович. Распечатала — скоро начну работу.

— Ну, ладно тогда. Пока, что ли?

— До свидания, Порфирий Иванович.

Итак, Костя приходил проверять первую информацию. Из моих воплей. Надо же — Порфирия напугал… Ну и пусть проверяет. Единственное — как теперь объяснить, что я продолжаю работать? Поверит ли? Скажет ещё — вру, раз меня уволили… Ладно — соображу потом, что сказать. Я собрала со стола наши с Таней картонные тарелочки и пластиковые стаканчики, отнесла к мусорной корзине. Теперь — к зеркалу, в коридоре на выход. Помаду-то съела…

Только достала помаду, только собралась закрыть сумку, как мобильник деликатно звякнул. Эсэмэска. «Я в сквере». С разбегу не сразу сообразила, кто это — я.

Интересно, что он там под дождём делает?

Любопытство и неясная тревога: не замёрз бы, — и позволили быстро собраться с мыслями и поспешить к остановке, чтобы ехать к месту своей бывшей работы.

Ехала и представляла, как он сидит на скамейке и ждёт меня под дождём.

С остановки шла спокойно и насторожённо, мало ли… Но, завернув за дом, не выдержала! Он приехал и позвал! Я бросилась в сквер изо всех сил — по плохой, давно не ремонтированной, потому что далеко в стороне от центральных трасс, дороге, на которой сплошь выбоины и рытвины, по лужам, разбрызгивая воду во все стороны, будто самого дождя не хватает!.. Сейчас я увижу его! Пусть ругается, пусть выясняет, что ему нужно, — я увижу его!

Притормозила только у входа в сквер. Пусть не думает…

… Ха, как бы не так — под дождём! Этот человек, кажется, умеет устраиваться с комфортом везде! Он сидел на чём-то вроде большого пластикового пакета, под огромным чёрным зонтом, больше похожим на пляжный зонтик, и спокойно кормил ошалевших от счастья: не булка, а семечки! — мокрых голубей.

Подходила я к Косте с опаской. Мало ли… Вдруг с самого начала ругаться будет? Прошла чуть полукругом, чтобы голубей не спугнуть. Неужели он специально для них купил семечек? Хм, надо же… Он бросил новую горсточку и вынул из кармана ещё один большой пакет, расстелил на скамье, рядом с собой.

— Садись. Моего зонта на двоих хватит. Свой можешь закрыть.

Ничего себе — быстро он в себя пришёл, и сразу — командовать!

Стараясь, чтобы он видел мою скептическую усмешку, я осторожно приблизилась к скамейке. Вроде спокойный. И увидела. День и так серый от дождливой мороси, а ещё и под зонтом у него сумеречно — и я с сочувствием заметила, как довольно внятно на Костином лице обозначился шрам, корявой нитью перечеркнувший глаз.

— Не смотри так — заживёт, — всё так же спокойно сказал Костя.

Я нерешительно села рядом, закрывая свой зонт и встряхивая его в сторону от воды. Едва сунула зонт в чехол, Костя, не глядя, обнял меня за талию и одним движением притиснул меня к себе. Я только пискнула от неожиданности. А он, как ни в чём не бывало, обстоятельно объяснил:

— На краю села. С зонта льёт. Здесь — лучше.

Кто бы говорил — лучше. А то я без него не знаю.

Он снова бросил голубям семечки, а потом вынул шоколадку и разломил её.

— Угощайся. Долго сидеть здесь не могу — работа. Так что давай сразу: откуда информация, что я женат?