ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
Серое на черном.
Наконец– то ночь, ночь, когда не режет глаза противный свет, и не надо суетиться! Но придет день, и ОНО опять погонит нас, погонит слепо и злобно, и мы, не отдыхая, словно загнанные в угол, снова выйдем из своих укрытий. И мы выходим…
мы грызем…
бежим…
ломаем…
кусаем…
…и не можем остановиться, потому что нам страшно, страшно, страшно!!!
* * *
Яцек проснулся среди ночи, разбуженный непонятными звуками, и некоторое время лежал неподвижно, настороженно прислушиваясь.
В мансарде было холодно. За окном, подсвеченные матовой луной, неслись по небу рваные клочья облаков. Шел дождь. Яцек повернул голову и различил в зыбком полумраке фигуру Жуги на кровати. Рядом на полу чернело в световом пятне тонкое неровное кольцо, словно бы очерченное углем.
На первый взгляд казалось, что Жуга спит, но вскоре Яцек пообвыкся в темноте и увидел, что глаза у того открыты. Правая рука Жуги свешивалась с кровати, касаясь досок пола, и согнутые костяшки пальцев отбивали причудливый, замысловатый ритм. Дом молчал, окутанный сном, и негромкий этот перестук разносился дробным эхом в ночной тишине, будоражил мысли, вызывая из глубин памяти что-то очень древнее, смутно знакомое, но потом благополучно забытое. Яцек лежал, затаив дыхание, гадая, чем все это кончится, и уже начал было снова засыпать, как вдруг стук прекратился. Жуга поднял голову с подушки и вытянул шею, глядя в дальний угол. Яцек тайком покосился туда же и невольно вздрогнул – там, в кромешной темноте поблескивали чьи-то огромные – с грецкий орех – глаза.
Яцек тихонько ущипнул себя за руку, надеясь, что видение сгинет, но глаза не хотели исчезать. Круглые и желтые, словно две маленькие луны, они, казалось, висели там сами по себе, и лишь присмотревшись, можно было различить их обладателя – мохнатую двуногую страшилку ростом чуть выше табуретки. Существо мигнуло пару раз, мягко и бесшумно переступило с ноги на ногу. Качнулись корявые, свисающие до пола руки. Длинная пушистая шерсть скрывала очертания его тела, и когда ночной гость стоял неподвижно, то совершенно сливался с темнотой, лишь мерцали блюдечки глаз, глядя то на Жугу, то на Яцека. Из угла он не выходил – то ли не хотел, то ли просто боялся. Некоторое время в комнате царила тишина, затем Жуга заговорил.
– Ты узнал меня, Яртамыш? – хриплым шепотом спросил он. – Отвечай!
Непонятное чучело в углу зашевелилось, подняло голову.
– Не произноси мое имя при чужаках, – донесся из угла тихий, похожий на шелест опадающей листвы, голос. – Я узнал тебя, Рыжая Голова.
– Он не чужой, – нахмурился Жуга, покосившись на Яцека, – и вдобавок, он спит… Ты помнишь наш уговор?
– Я помню наш уговор, – глаза качнулись с легким кивком. – Чего ты хочешь от меня?
Жуга помолчал, раздумывая.
– Этот город заполонили крысы, – наконец сказал он. – Почему это случилось?
– Злое место.
– В чем зло?
– Этого я не ведаю, – ответило существо. – Любой город – злое место. Много людей. Много камня. Мало солнца. Мало воздуха. Что еще?
– Мне нужно избавиться от них, а я не хочу убивать.
Глаза мигнули озадаченно.
– Почему? – прошелестел вопрос.
– Я видел их сны, и теперь знаю, что злоба исходит не от крыс. Они не виноваты. И еще – они слишком умны, чтобы травиться и попадаться в ловушки. Как мне обойтись
– Уведи их прочь.
Жуга покачал головой:
– Они не пойдут за мною.
– Пойдут за твоей дудочкой.
– Как это можно сделать?
– Поднять выше.
– Что поднять?
Тварь хихикнула еле слышно – словно лопнула пружина в старых часах, блеснула глазами.
– Голос, – был ответ.
На некоторое время воцарилась тишина. Жуга сидел, обдумывая услышанное, и мохнатый карлик первым нарушил молчание.
– Я выполнил твою просьбу, – сказал он. – Развяжи теперь мой узел.
Жуга кивнул и потянулся рукой за черным кольцом, которое оказалось тонкой веревкой, завязанной множеством узелков, поднял ее и распустил один. Посмотрел на своего советчика. Глаза в углу мигнули несколько раз, но остались на месте.
– Что ж ты не уходишь? – спросил Жуга.
– Вы, люди, странные существа, – сказал наконец голос, – и редко держите свое слово. Ты поступил честно со мной… Хочешь совет?
– Хочу, – поколебавшись, кивнул тот.
– Научись заново жить с людьми.
Сказав это, пришелец развернулся и исчез также быстро и бесшумно, как и появился.
Жуга посидел еще некоторое время, затем смотал в клубок веревку, спрятал ее в мешок, лег и вскоре заснул. Яцек же еще долго лежал с открытыми глазами, соображая, приснилось все это ему, или нет, и заснул лишь под утро, так и не найдя ответа на свой вопрос.
* * *
Вечером этого дня Яцек вернулся домой поздно. Жуга сидел на подоконнике, ковырял ножом какую-то палочку. Целая охапка таких ветвей кипятилась в горшке, торчала оттуда растрепанной метелкой. Горшок, как всегда у Жуги, кипел сам по себе. На полу, среди лужиц воды рассыпаны были щепки, стружки и множество трубочек снятой зеленой коры.
Яцек затворил дверь.
– Жуга! – позвал он.
– Что? – отозвался тот, не поднимая головы.
– Поговорить надо.
Жуга мельком глянул на него, кивнул, отложил в сторону надрезанный прутик и нож, и вытер руки.
– Что стряслось? – спросил он. – Ты чего такой бледный?
Яцек замялся, не зная, с чего начать, глубоко вздохнул и заговорил спешно – словно бросился в омут головой.
– Я вот что сказать хочу, Жуга… С той поры, как ты сюда заселился, тут такое творится, что мне порой не по себe. Нет, ты не подумай только, что я жалуюсь или прогнать тебя хочу, просто… Просто неясно мне все это! Леса эти, горшки без огня, видения… Зачем она нужна, вся ворожба эта?
Жуга помолчал, прежде чем ответить.
– Ты не спал прошлой ночью? – спросил он.
Тот кивнул и откашлялся, прочищая горло.
– Кто это приходил вчера? Тролль? Кобольд?
Жуга покачал головой.
– Ни то, и ни другое. Просто попал он однажды в беду в горах, а я ему помог… Ты его не бойся – это на вид он так страшен, а так – добрый, вот только людей не жалует.
– Странный ты человек… – Яцек пододвинул табурет, сел и с опаской покосился на горшок, где по-прежнему ключом кипела вода. Вздохнул. – Странный, и все таки – хороший. Другой не полез бы девчонку спасать, а ты не забоялся. Что ты затеваешь, Жуга? Иногда просто страшно, когда ты рядом. До жути страшно…