ОСЕННИЙ ЛИС
Шрифт:
Откуда он тут взялся?
Мелькнуло лезвие ножа. Рука оруженосца отработанным движением отбила удар, хоть несколько и запоздала. Он метнулся в сторону обманным шагом и ударил сам, перехватывая его руку с оружием. Лезвие стилета крутилось перед ним, как заведенное, отбрасывая тонкие блики. Казалось, что оно уже в крови. Удар – ответ. Удар, еще удар… Кришан поймал ладонь противника в захват и принялся выкручивать ее, уже торжествуя победу, как вдруг ведун извернулся и ударил ногой, хотя казалось, что и рукой тут не очень-то размахнешься. Окажись Кришан чуть
На лестнице послышался топот ног и перезвон железа – стража спешила на помощь, заслышав шум. Кришан осклабился в усмешке.
– Бросай нож, смерд! – процедил он сквозь зубы. – Брось, и может, граф простит тебя.
– Не нужно мне прощенья, – угрюмо сказал тот, тяжело дыша. – Отдай браслет. Ты сам не знаешь, какие силы вы спустили с цепи.
– Не смей мне указывать, падаль!
Лицо травника исказилось яростью.
– Ну и сволочь же ты! – сказал он в сердцах. – Кровопийца поганый… Сдохни вместе со своим графом!
Он плюнул и коротко выкрикнул что-то, как будто ругаясь.
Кришан взревел и ударил.
Клинок ушел в пустоту и звякнул, стукнувшись о камень – травник бросился в сторону и помчался вниз, прыгая через три ступеньки. Оруженосец издал торжествующий клич и бросился вдогон.
Двор был ловушкой, прочной и надежной; травник это знал. Еще днем он приметил, что ворота теперь постоянно закрыты, а мост поднят. Он бежал к окну, на ходу надевая рукавицы. Протиснулся наружу, нащупал в темноте веревку и скользнул вниз по ней, ударяясь о стену. Рукавицы его задымились.
– Ко мне! – кричал Кришан кому-то наверху. – Держите его, не дайте ему уйти!
Кто– то высунулся в окно, ругаясь в темноту. Блеснул сабельный клинок, перерубая веревку, и травник рухнул с высоты, по уши зарывшись в сугроб.
– Ублюдки! – взревел оруженосец, – что вы натворили! Теперь нам его не достать! Скорее за ним! Опускайте мост! Скорее!
К тому времени, когда конный отряд бросился в погоню, травник был уже далеко.
* * *
– Не верю!!!
Граф метался в комнате, будто зверь в загоне. Все, что попадалось ему под горячую руку, летело на пол, звеня и разбиваясь.
– Не верю, не могу поверить! – рявкнул он, в который уже раз останавливаясь перед Кришаном. – Чтобы какой-то сопляк, смерд, паршивый букашник, колдунишка водил вас за нос двое суток! Как он здесь оказался?! Он что, теперь еще и невидимка? Кто сбросил ему веревку? Почему вы упустили его?
Кришан угрюмо тронул вспухшую губу.
– Шел снег, мой граф, – сказал он. – Собаки не смогли взять след. Я думаю, он вскорости объявится в какой-нибудь деревне – должен же он что-то есть! Мои люди узнают, не видел ли кто его. С такой приметной волосней ему не удастся скрываться долго.
– У тебя, я смотрю, на все найдется объяснение! – прорычал граф и уселся в кресло. Посмотрел в камин, потер живот и поморщился. – Подай вина, – велел он. Кришан
Граф покосился на браслет, мерцавший на запястье оруженосца, и хмыкнул:
– Чего ты нацепил эту хреновину?
Кришан поднял руку.
– Не так все просто, – ответил он. – Все никак не могу понять, зачем и как он мигает. Есть у меня одна мысль, и если это сработает, то…
– То – что? Ну, договаривай!
– Не стоит пока об этом говорить, – уклончиво ответил тот. – Вдруг я не прав? Уверен я пока в одном – сюда эта рыжая тварь полезла именно за ним.
– Неужто?
– Он сам так сказал, мой граф. – Кришан поднял голову. – Я прочешу весь лес. Я сам убью его. – Он облизал разбитые губы. – Он дорого заплатит мне за это.
– Ну, ладно, – граф кивнул. – Возьми два десятка солдат – больше, я думаю, не понадобится. Не найдете в лесу – ищите в деревнях. Собак не кормите – пускай будут злее. А сейчас иди и кликни кого-нибудь… Пусть принесут нам чего-нибудь перекусить.
Он глотнул из кубка и с проклятием выплюнул вино на пол.
– Дьявольщина! Что это такое?!
– Что случилось, мой граф? – Кришан обернулся на пороге.
– Попробуй! – Граф протянул ему кубок. Кришан пригубил напиток и содрогнулся, почувствовав соленый привкус на губах.
В бокале была кровь.
* * *
Все повторялось.
Он шел сквозь лес, как уже было много раз за эти дни и ночи, шел в никуда, петляя, сдваивая след, пока погоня не отстала, и пока в лесу не воцарилась прежняя тишина. Усталость брала свое – травника шатало. Он брел все медленней, едва не засыпая на ходу, и наконец настал миг, когда он почувствовал, что не в силах больше сделать ни шагу. Остановившись, сбросил с плеч котомку и огляделся окрест.
Поспешное бегство завело его в самую глубь лесной чащобы. Сквозь голые ветви светила луна. Вокруг было тихо, и травник, поколебавшись, решил заночевать прямо здесь – в конце концов, это место было не хуже любого другого.
Он отыскал большую старую ель и влез под ее широкие лапы, где не было снега, лишь палая хвоя и шишки с корой. Достал из мешка кресало и трут, запалил маленький костерок из сухих веток и, перекусив гобушкой хлеба, улегся отдохнуть.
В холодном сне он продремал остаток ночи, то и дело просыпаясь в тревоге; но нет – все было тихо и спокойно, и встав на следующее утро, он двинулся дальше.
И здесь, посреди глухого леса, вдруг повстречал людей.
* * *
Их было трое. Травник замер, стиснув крепче посох. На графских слуг они явно не тянули: три мужика, по виду – самые обыкновенные крестьяне из местных, может, разве что несколько более оборванные и заросшие, чем другие. Двое были с топорами, один – с рогатиной.
– Ты, парень, здесь откуда? – хмуро, с подозрением спросил тот, что с рогатиной, – высокий и плечистый бородач. Шагнул вперед. – Чего тебе надо в лесу?