Осенний перелом
Шрифт:
— Запомню, — серьезно кивнула девица. — Спасибо.
— Вот и хорошо. Это самое важное, что вы должны были узнать. Остальное подождет.
— Но…
— Без «но». Вам хватит для бессонной ночи, а меня ждет работа. Остальное — завтра. Спокойной ночи, барышня.
Вот так. Остальное и в самом деле подождет, пусть пока что проникнется опасностью общения с магами.
Барышня фыркнула чуть слышно:
— Добрый вы, «спокойной». Ладно, и вам хорошей работы. Спасибо, что рассказали.
И вышла: спина прямая, голова поднята, разве что шаг слишком быстрый. Умница.
Глава 16, в которой граф фор Циррент пишет письма, барышня Женя с мотрит в окно, а виконт Фенно-Дераль роет под господина верховного магистра
Насколько спокойной будет для барышни Жени эта ночь, граф фор Циррент не знал, да и не желал знать. Если барышня прониклась трагизмом своего положения до кошмаров и бессонницы — тем лучше. Зато теперь не побежит к магам на поклон, чего и требовалось добиться. Граф прошелся по кабинету, постоял у окна, вглядываясь в густеющие сумерки, вздохнул и сел к столу. Зажег свечи, достал бювар с чистой бумагой, отщелкнул крышку чернильницы. Задумался на несколько мгновений.
Дорогая Лециния! Прежде всего разреши передать тебе слова привета и восхищения от моего друга Фенно-Дераля, с которым мы на днях распили присланное тобой прекрасное вино. Право, жаль, что любезного графа Скавалля служба удерживает в Тириссе, и ты не могла быть с нами в тот замечательный вечер.
Впрочем, жизнь здесь в последнее время довольно скучна для такой блестящей дамы, как ты. Ее высочество Клалия изволили уехать с сыном на южное побережье, к климату более мягкому, чем в нашей суровой столице. Перелом прошел на удивление тихо, разве что один из заядлых дуэлянтов лежит в постели с простреленным плечом. Ты о нем, возможно, слышала, молодой герцог фор Гронтеш, порученец его высочества Ларка-Элиота-Дионна. Надеюсь, свежие номера столичных газет помогут нахальному юнцу развлечься, поскольку на другие развлечения ему в ближайшее время рассчитывать не приходится. Хотел бы я пожать руку тому стрелку, что сбил с него спесь.
Осень у нас небывало теплая, стоят прекрасные солнечные дни, и я даже подумываю, пока не зарядили дожди, пригласить в столицу кузину Эбигейль. Бедняжке полезно будет немного развеяться, она совсем закисла в своем имении.
Как видишь, дорогая моя Лециния, твой вечно занятый работой брат наконец-то уделяет время семье. Право, жаль, что обязанности примерной супруги удерживают тебя в Тириссе; сейчас я был бы весьма рад твоему обществу.
С неизменной любовью, твой, Варрен.
Вот так. Цинни поймет правильно.
Письмо для кузины Эбигейль заняло столько же времени, но стоило куда меньших трудов. Погода, здоровье, немного столичных сплетен, интересных для старой девы, и под конец — приглашение оторваться от ведения хозяйства и навестить его, Варрена, пока состояние дорог еще позволяет быструю езду. Ничего необычного: фор Циррент, как правило, приглашал кузину в столицу два или три раза в год, для Эбигейль эти поездки всегда были в радость. В конце концов, как говаривала она сама каждый раз, начиная собираться обратно, ничто так не помогает оценить благостную тишину сельской жизни, как месяц-другой столичного разгула.
Покончив с письмами, граф в задумчивости прошелся по кабинету. Идея привлечь барышню Женю к работе нравилась ему все больше, а для этого и в самом деле требовалось прежде всего обеспечить ее безопасность. Чем меньше людей будут знать правду о девушке, тем лучше, это само собой разумеется. Но уж тем, кто знает, нужно дать возможность расспросить барышню о ее мире — в том аспекте, который может принести пользу здесь. Принцу — об армии, доктору — о медицине…
Кивнув своим мыслям, граф велел заложить карету. Похоже, полчаса езды до Тайной Канцелярии — единственная его возможность поспать этой ночью. Сегодня дежурит Заккенталь, самое время для задушевного разговора.
Ночь — самое время для того, чтобы неторопливо и обстоятельно вертеть в мозгах текущие проблемы и обдумывать, как дальше жить. Днем думать особо некогда, днем, как в том анекдоте, прыгать надо. А ночью можно стоять, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, смотреть на спящую улицу, на зыбкий свет фонарей, куда тусклее электрического, интересно, что там светит? Газ, масло, магия? На узкий серп молодой луны и яркие звезды — те же, что и дома, если только Жене не чудится ковш Большой Медведицы над кронами деревьев. На одинокое светящееся оконце по ту сторону улицы, под самой крышей особняка напротив. Кто там, интересно, не спит, и почему?
Стоять, смотреть и… нет, даже не думать. Привыкать. Вертеть так и сяк единственную мысль — этот мир теперь твой. Надолго. Возможно, навсегда. Конечно, есть вероятность, что маги все-таки окажутся не такими уж монстрами и вернут ее домой. Или что начальник Тайной Канцелярии банально ей наврал из каких-нибудь своих соображений. Все может быть. Но умней всего, и в этом граф Циррент прав, исходить из худшего варианта.
Ей здесь жить. Долго. Возможно, всю жизнь.
Возможно, не такую долгую, как хотелось бы.
Наверное, у графа есть какие-то свои соображения по этому поводу. Подождет, пока не то гостья, не то пленница свыкнется с мыслью о невозвращении, и вывалит на ее бедную голову очередную порцию «информации к размышлению». Ладно, Женя готова выслушать, что ей могут здесь предложить. Не будет же она всю жизнь бесполезно сидеть в графской библиотеке. Это, в конце концов, банально неинтересно.
Ночью, в чужом мире, ничего не зная о том, что ждет даже завтра утром, глупо строить планы. Зато можно подумать о том, о чем некогда было думать дома. Например, вспомнить, чего ждала от жизни в десять, пятнадцать, семнадцать, двадцать лет. О чем мечтала, чего хотела, и почему оно все не сбылось к ее нынешним двадцати пяти. Раз уж здесь снова начинать с нуля…
Хотя, самое-то главное и здесь не сбудется. В конце концов, как была Женя девчонкой, так и осталась. Уж если дома ей это вечно мешало, здесь тем более не поможет. В этом мире, судя по всему, удел женщины — дом, муж и дети. Не то чтобы Женя была категорически против мужа и детей, но ограничивать себя семьей и домом — нет уж, увольте! Да и к потенциальному супругу она теперь десять раз присмотрится и сто раз подумает. Так что замужество из вероятных перспектив можно вычеркивать сразу, а вот чем здесь можно заняться, чтобы не киснуть со скуки?
Мама называла Женю хулиганкой. Вечные джинсы, велосипед, ролики, драки с мальчишками. Отец смеялся: «Нормальная пацанка!» — и учил, как правильно лупить в нос. Тогда все было просто. Потом пацанка выросла и, поддавшись здравому смыслу, поступила на «девчачий» экономический. И жизнь пошла наперекосяк. Нелюбимая работа, неудачное замужество, никаких перспектив на будущее. Всю жизнь сидеть, уткнувшись носом в комп, считать скучные таблицы, мечтать об отпуске, как, наверное, в тюрьме мечтают о воле.