Осетинские нартские сказания
Шрифт:
Давно не видно было Ацамаза в селении нартов, и стали нарты тревожиться о нем. И вот самые отважные нартские юноши, прославленные преследователи оленей, пошли искать младшего своего товарища, удальца Ацамаза. В лесу на поляне, под большим деревом устроили привал молодые нарты, зажгли костер, и, когда жарили они шашлыки, набрел на них Ацамаз. Как не обрадоваться было молодым нартам при виде своего брата! Стали они расспрашивать Ацамаза, и рассказал он им о своем горе.
Оскорбились молодые нарты за своего Ацамаза и решили они пойти войной на крепость Сайнаг-алдара.
Собрались, пошли, и когда шли они по ущелью,
– Не тревожься об этом деле, о, наследник друга моего, маленький Ацамаз! Мы добудем тебе эту девушку, - сказал ему Афсати.
– Укажу я вам дорогу в ущелье Адай-ком. Пусть десять из вас пойдут туда, и каждый непременно добудет там по десять оленей, и все эти олени родились в один год.
Так сказал Афсати, повелитель диких зверей, и пошли молодые нарты в ущелье Адайком, и столько там было оленей, что каждый за задние ноги изловил по десять оленей. Все они родились в один год, всех их к Ацамазу пригнали молодые нарты.
Ранним утром выкупал своего коня маленький Ацамаз. Арык-мылом намылил его и обмыл ключевой водой. Вместе с восходом солнца самые именитые нарты отправились к Сайнаг-алдару, и отважная нартская молодежь сопровождала их.
На Черную гору, за Агундой-невестой, поднимаются нарты. С правой стороны Ацамаза старшим дружкой, на неукротимом своем Авсурге, едет булатногрудый нарт Сослан. Едут они, и по дороге присоединяются к ним все сваты и дружки. В Арджинараг за Татартупом заехали они и на Курп-гору поднялись, где жил дух - Покровитель равнины, и на Тбау-гору, где стоит дом светлого Елии, и в дом славного Никкола на вершину Уаза, и на вершину Адай к могучему Афсати, и на Кариу-гору, где стоит святилище Фалвара - покровителя скота. С небес же призвали они небожителя Уастырджи.
Седоголовый Татартуп был старше всех и ехал он впереди, отважный Елиа рядом с ним по левую руку, а по правую - старый март Урызмаг. Младшим был у них Уастырджи на сером своем коне, а следом за ними гурьбой ехали прочие дружки. Горы сотрясались от фырканья их коней, и грозовые облака поднимались к небу от жаркого дыхания. Полуденное солнце играет на уздечках. Долог был путь, и стали именитые нартские мужи советоваться с духами земными и небесными: ведь несколько раз обманывал старый Сайнаг наших молодых женихов! Что будем мы делать, если и на этот раз он не согласится отдать свою дочь?
И сказал тогда высокий Уастырджи дружкам, едущим за невестой:
– Мне выпала честь вывести за руку из родительского дома нашу невесту и ввести ее в дом жениха, сына Аца. Хорошо будет, если Сайнаг-алдар выдаст свою дочь добровольно, но если он заупрямится, пусть пеняет на себя. Вы все равные мне, и только просить могу я вас, давайте силой отнимем красавицу-дочь у своевольного старика, если он откажется выполнить свое обещание.
– Ой, высоко уходит вверх скала Черной горы и неприступна она. А ведь Агунда-красавица у отца своего единственная наследница. Трудно будет похитить ее у отца, - сказал Татартуп.
И отважный светлый Елиа - гонитель клятвопреступников ответил так Татартупу:
– О, Татартуп, любимец бога, ты старший в нашем свадебном поезде. Попроси для нас у бога облако летучее, и тогда испробую я, что крепче, каменная грудь Черной горы или моя
И сказал тут слово высокий Никкола:
– Светлый наш Елиа, тебе поручаем мы сокрушить Черную гору, а я и Уастырджи беремся похитить Агунду-красавицу из дома Сайнаг-алдара.
Слушая их разговор, разгневался прославленный Афсати и сказал запальчиво:
– А что же я! Разве я не мужчина! Семь могучих оленей с ветвистыми рогами, запряженных в серебряную колесницу, дожидаться будут нас у подножья Черной горы.
– Вперед поскачу я и разведаю вам путь, - сказал дух - Покровитель равнины.
– Сколько требуется угощенья на свадьбу, столько зарежу я скота, - сказал щедрый Фалвара.
– Стрелами своими изрешечу я Сайнаг-алдара, если вздумает он пуститься за нами в погоню, - обещал булатногрудый нарт Сослан.
Так, совещаясь, приблизился свадебный поезд к Черной горе. У края дороги, под грушей, сошли они со своих скакунов-авсургов. На зеленой траве, в прохладной тени деревьев, разостлали они свои белые бурки. Свежий ветер дует с гор и развевает их длинные бороды, отделяя одну волосинку от другой.
Уастырджи и Никкола снова первые, как и подобает сватам, пошли к Сайнаг-алдару. У двора Сайнаг-алдара встали небожители, а сто оленей-однолеток вбежали во двор Сайнаг-алдара.
Младшие Сайнаг-алдара устремились гостям навстречу, проворно хватают уздечки коней и помогают гостям сойти на землю.
Увидев на дворе своем оленей, Сайнаг-алдар опечалился и рассердился. Нахмуренный вышел он к гостям. Как белый шелк, седа борода его, но, словно у юноши, тонок стан и широки плечи. Красиво облегает его одежда из верблюжьей шерсти. Серебряный посох в левой руке у него.
– В здравии прибывайте к нам, гости!
– Да будет славной твоя старость, - ответили гости и оказали ему почести, подобающие по обычаю.
В гостевую пригласил их Сайнаг-алдар, на почетные места, в кресла, выточенные из слоновой кости, усадил он Уастырджи и Никкола, и они рассказали ему о том, зачем прибыли.
– О, святые духи, дорогие мои гости! День вашего посещения из всех дней моей жизни будет самым радостным для меня. Поступайте, как вам угодно. Ни слова не могу возразить я вам. Но взгляните сами, о, светлые духи, на несчастного старика, на отца осиротевшего. Ушли мои силы, наступила зима моей жизни, хрупка стала кость моя, и пошатнулся мой ум. На краю могилы стою я, и в эти хмурые дни заменяет мне лик солнца взгляд единственной дочери моей. И знаю я думу единственной малютки моей - не оставит она в одиночестве старого своего отца. Да и нужно сказать, молода она еще для того, чтобы выходить ей замуж.
Ни слова не ответили сваты на слова Сайнаг-алдара, повернулись и вышли к товарищам своим.
Пришла тут к отцу Агунда-красавица, тонок и строен стан ее, и спросила она отца, что ответил он сватам. И, узнав ответ отца, рассердилась она, сдвинула свои длинные брови, повернулась, открыла дверь своей белой, как слоновая кость, рукой, сердито хлопнула дверью и ушла из покоя отца.
Понял Сайнаг-алдар сердце дочери своей, пошел за ней следом и так ей сказал, улыбнувшись:
– О, единственная моя своевольная наследница. Полюбила ты золотую свирель и звонкие песни, полюбила оленей-однолеток с ветвистыми рогами, но вижу я, еще больше полюбила ты удальца Ацамаза, маленького сына Аца.