Ошибка господина Роджерса
Шрифт:
И когда время моего пребывания в Вене закончилось, я очень обрадовался. На вокзале меня провожали Зоря и Роджерс.
– Нам так и не удалось поговорить по душам, - сказал я на прощание брату.
– Во всем виноват Роджерс. Он отнял тебя у меня, - ответил Зоря, грустно улыбаясь.
– Вы в обиде? В следующий раз я исправлюсь...
– пообещал Роджерс.
– Боюсь, что это будет не скоро, - ответил я
– О, мы умеем ждать. Верно, Зоря?
– Конечно! Грустно расставаться, - сказал Зоря.
– Но ничего не поделаешь. Всему приходит конец.
– К сожалению, - согласился я.
Мы обнялись. Расцеловались.
– До свидания, Алексей Иванович. Я не говорю «прощайте». А это вам в дорогу, чтобы не скучали, - сказал Роджерс, передавая мне красивую полиэтиленовую сумку.
– До свидания.
– Всем сердечный привет. Пиши обязательно. Извини, если что было не так, - произнес Зоря.
– Все хорошо. И ты пиши. Спасибо вам за все. Я слишком много доставил вам хлопот.
– И мы снова обнялись.
Поезд, медленно набирая скорость, покидал вокзал. Брат и Роджерс остались на перроне. В эту минуту мне было действительно грустно.
Я стоял у окна и думал о Вене, о днях, проведенных в этом городе. Честно говоря, меня ошарашила эта «легкая жизнь». Я был под впечатлением ярких красок и блеска. Разумеется, ничего подобного я раньше не видел. Не хотелось сейчас вспоминать какие-то мелочи, насторожившие меня. В общем-то впечатление было хорошим, и пусть это впечатление пока останется.
Даже Роджерс с его назойливыми расспросами, шутками и не очень-то честными глазами пусть остается в памяти милым, добрым человеком.
Я вошел в купе, кивнул соседу, читавшему газету. Средних лет, довольно упитанный мужчина. Я невольно посмотрел на багажную полку. Там лежали два больших кожаных коричневого цвета, добротных чемодана. «Не повезло, черт возьми. Иностранец», - подумал я. Разочарованный, выхожу в коридор. И в это время вспомнил о сумке Роджерса. Любопытство взяло верх. Я вернулся в купе. Заглянул в сумку. Там оказались книги Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом». Отложил их в сторону. Незнакомец бросил взгляд на книги и на чистейшем русском языке сказал:
– Рекомендую выбросить, если не хотите иметь неприятности на границе...
– Да вот, перед отходом поезда всучили, - на всякий случай оправдывался я.
– А что в них такое?
Так мы познакомились. Он оказался нашим работником из торгпредства в Австрии. Мы о многом с ним переговорили. Это был интересный собеседник. Умный, начитанный, много повидавший в своей жизни, поездивший по свету. К немалому моему удивлению, он заявил, что ему надоело мотаться по заграницам, не дождется, когда можно будет навсегда вернуться в Москву.
– А мне нравится здесь, - ответил я ему.
– Нравится? Охотно верю. Особенно когда приедешь на короткое время к богатому родственнику. Вот если бы вы здесь пожили три-четыре года, интересно, что бы говорили тогда. Нет, Алексей Иванович, я, например, не хотел бы здесь ни родиться, ни тем более жить.
– Ну, это другое дело, я говорю не об этом.
Чем ближе поезд подходил к Москве, тем медленнее, мне казалось, он идет. Особенно тягостны были последние километры. Не находил себе места.
– Волнуетесь?
– с сочувствием спросил Петр Николаевич, так звали моего соседа.
– Очень, - охотно откликнулся я.
– А вы?
– И я волнуюсь. Волнуюсь каждый раз, когда возвращаюсь на Родину.
И вот мы приехали. Прильнув к окну, я смотрел на мелькание встречающих и наконец увидел на перроне жену и Лену.
Носильщик таскал мои вещи и укладывал их на тележку. А я, боясь, как бы что-то не утащили, метался от купе к выходу вагона, так и не выбрав минуты поздороваться с женой. И только с последним свертком я сошел на перрон и попал в объятия родных. Марины не было. О ней, разумеется, я и спросил в первую очередь:
– Где Марина?
– У нее экзамен, - ответила жена.
– Ну как?
– Все здорово. Дома расскажу.
Мы сидели в такси и молчали. Я рассматривал город с такой ненасытной жадностью, будто впервые увидел его. Прав Роджерс, Москва необыкновенно хороша.
– Ну, - спрашивает жена, - чего молчишь?
– Сейчас... погоди... дай опомниться.
Она поняла мое состояние и больше не тревожила. Но вот мы и дома. Марина, оказывается, уже пришла.
– Путешественнику салют!
– приветствует она, чмокнув меня в щеку.
Я раздеваюсь, начинаю в полном смысле слова священнодействовать над чемоданами. Марина стоит в стороне и как-то недобро усмехается. «Подожди, - думаю, - сейчас ты запляшешь». И на свет божий появляется пальто с норковым воротником.
– Посмотри, Маринка, какая штука.
Марина, посмотрев на пальто, бесстрастным голосом отвечает:
– Точно такое же у Светы. Она купила в «Березке».
– А тебе персонально присылает дядя. Бери, эксплуатируй на здоровье.
Я был уверен, что Марина не устоит от соблазна. Но и на этот раз ошибся.
– Никаких подарков, - отрезала она и демонстративно отвернулась.
– С ума можно сойти, - не удержалась жена.
Чтобы сгладить наступившую неловкость, я быстро вынул нейлоновую кофточку и положил ее перед Мариной:
– Надеюсь, от меня не побрезгуешь?
Марина взяла кофточку, приложила ее к груди и сухо сказала:
– Спасибо.
На кровати, диване, столе были разложены покупки. Жена и Лена ходили кругами, изучали вещи, охали и ахали. Я наблюдал за ними и удовлетворенно улыбался. Осмотр явно затянулся, и я решил положить этому конец.
– Не пора ли поесть что-нибудь?
– обратился я к жене.
– Обожди минутку. Ты ошеломил нас.
– Она подошла и поцеловала меня.
– Хватит вам дурака валять, - вмешалась Марина.
– Убирайте живо, я буду накрывать на стол.
Никто с Мариной спорить не стал.
И вот мы за столом. Разговор по-прежнему идет о привезенных тряпках.
– Папа, рассказал бы лучше об Австрии, куда ходил, что видел, - попросила Марина.
Я начал рассказывать. Но, видимо, мой рассказ не удовлетворил любопытство Марины. Посыпались вопросы.